Португальская империя и ее владения в XV-XIX вв

Довольно странно, что Раттон, французский купец, живший в Лиссабоне с 1747 г., не упоминает о декрете Помбала 1773 г., который уравнивал в правах «старых» и «новых» христиан. Этот освободительный акт должен был в большей степени повлиять на утверждение чувства самоуважения торговой буржуазии Лиссабона, чем рауты и торжественные приемы, которые устраивали князья-купцы Кинтела и да Круш. Мы уже обращали внимание, что уже в самом начале XVII в. слова «новые» христиане, «купец» и «коммерсант» (homem de negocio) часто значили одно и то же, как в повседневной речи, так и в официальных документах. На протяжении XVIII в. постепенно сложилось различие между homems de negocio, то есть финансистами и ростовщиками и простыми купцами и торговцами, жившими своей торговлей. Не всегда это различие было выражено резко и явно. Для удачного торговца было вполне достаточно иметь собственный дом недалеко от своей лавки и «благородные» манеры, чтобы быть причисленным к homem de negocio. В таких случаях это были уже «коммерсанты и зажиточные купцы» (homems de negocio е mercadores de sobrado), которые не занимались собственноручно взвешиванием товаров, их пересчетом, упаковкой и продажей, но нанимали для этого помощников». Те торговцы, что были истинными «старыми» христианами, как Мануэл де Башту Виана, стремились публично подчеркнуть чистоту своей крови и ради этого становились членами братств мирян или, что было даже лучше, чиновниками инквизиции, что он и сделал. Конечно, это не было само собой разумеющимся, что все купцы, считавшиеся «новыми» христианами, были в действительности евреями. Просто это был удобный предлог для завистливых конкурентов, чтобы оклеветать неугодного им человека. Тем не менее, как явствует из документов инквизиции и свидетельств современников, значительная часть самых богатых коммерсантов принадлежала к этой не пользовавшейся симпатией социальной группе еще и в XVIII в. Британские посланники в Лиссабоне в первые три десятилетия этого века постоянно подчеркивали в своих депешах, как, например, 1720 г., что «только богатых купцов здесь подозревают или склонны подозревать в иудаизме». Поэтому большинство из них старались «держать свои капиталы в других странах или в таком месте, где инквизиция не могла бы до них добраться». Многие были схвачены служителями Священной канцелярии, наиболее удачливым удавалось бежать вместе с деньгами или без них на английских кораблях, несмотря на неоднократные предупреждения о запрете принимать беглецов на борт. Но, как сообщал своему правительству в 1732 г. лорд Тайроули, английские капитаны постоянно игнорировали подобные приказы, «лишь только им предлагали кошелек с золотом, который всегда был и продолжает быть основным мотивом подобных действий».

Постоянная эмиграция «новых» христиан, талантливых финансистов и коммерсантов, начиная с правления Жуана III и вплоть до правления Жуана V, способствовала процветанию Амстердама, Лондона, Руана и Ливорно, но явно вредила португальской экономике. Это была одна из причин, и, возможно, основная, почему иностранные торговые компании в Лиссабоне и Порту, и прежде всего английские «фактории» в этих городах, имели такую большую долю в экспортной торговле Португалии, включая торговлю с Бразилией.

Лорд Тайроули утверждал в 1732 г., что «самые крупные поставщики в Португалию наших товаров из шерсти – это евреи Лондона», многие из которых бежали от преследований португальской инквизиции, но продолжали торговать с Лиссабоном под вымышленными именами. Естественно, они предпочитали скорее иметь дело с английскими купцами в Лиссабоне, нежели с португальскими торговцами, в таком случае их товары и капитал подвергались меньшей опасности быть конфискованными Священной канцелярией. Раттон утверждал, что в 1755 г. было только три португальские фирмы в Лиссабоне, которые практиковали двойную бухгалтерию, директора которых прекрасно разбирались в иностранных валютах, весах и мерах, в обороте товаров и в курсах обмена валют в Лондоне, Амстердаме и Париже. Более того, все эти три фирмы (Бандейра, Феррейра и Бриту) имели иностранных партнеров, и купцы-иностранцы в Лиссабоне посылали своих сыновей за границу обучаться делу коммерции, как поступил сам Раттон, во Францию и Германию. Он был согласен с тем, что Aula do Commercio (Высшая школа коммерции), учрежденная Помбалом, проделала замечательную работу и к концу столетия подготовила опытных специалистов. Сообщения французских консулов в Лиссабоне на протяжении периода 1760–1790 гг. говорят о выросших оборотах торговли португальских купцов с Бразилией, которые уже не выступали больше только в роли торговых агентов иностранных фирм (в основном английских), основанных в столице, как было до того. Но дальнейшему складыванию сильного и опытного класса торговцев сильно помешали революция и Наполеоновские войны и последующая гражданская война в стране.