Поручик Ржевский и дама с солонкой

Поручик, всё так же на корточках, прянул в сторону – и как раз вовремя: там, где он только что находился, появилась ещё одна светлая клякса. Даже большой лопух, частично дававший укрытие, не уберёг бы от этой птичьей бомбы.

Ржевский только выдохнул после счастливого спасения, как вдруг почувствовал, что новое место дислокации выбрано неудачно. Он решил, что сел на ежа, но когда повернулся, то увидел вовсе не ежа, а неведомое растение, стоявшее в горшке прямо на полу – что-то вроде воткнутого в землю огурца, покрытого острыми иглами.

«Да это просто извращение – выращивать такую пакость!» – подумал Ржевский.

Фортуна явно насмехалась, но, как это часто бывало, в следующий миг проявила милость: в двух шагах от колючего огурца стояла маленькая цветочная корзинка, в которой находился абсолютно свежий букет фиалок – таких же, как раздавали вчера на балу.

«Отлично! Даже рвать не надо», – мысленно порадовался Ржевский, но только он схватился за ручку корзинки, как раздался голос Акима:

– Пантелей Иваныч, ты напомнить велел… ну… что для горшка каши по…

– Чего «по»? – отозвался старик.

– А ты не говорил, чего, – ответил Аким. – Наверное, «по краешек». Ты велел напомнить, что эта каша барыне нужна.

– Дурья твоя башка! – рассердился Пантелей. – Я тебе говорил «кашпо»! Какая ещё каша! Это кашпо надо барыне отнесть. Я уж его приготовил. Там оно.

Собеседники направились туда, где находился Ржевский, и наверняка обнаружили бы его, если б он не прибег к помощи отвлекающего манёвра. Как раз тогда, когда старый садовник и его помощник поворачивали из-за зарослей лопухов, поручик схватил из ближайшей кадки ком земли и метко запустил в попугая.

Птица с резким противным криком вспорхнула со своих качелей, заставив Пантелея и Акима посмотреть вверх, а в это время Ржевский с заветной корзинкой в руках оказался как раз у них за спинами.

Он уже на цыпочках крался к выходу, когда Пантелей растерянно пробормотал:

– Нету. Эх, старость – не радость. Я ж его вроде вот сюда ставил.

– Пантелей Иваныч, а как это кашипо выглядит-то? – спросил Аким.

– Да корзинка такая, – сказал старик.

Поручик, слыша этот разговор, понял, что фиалки в корзинке предназначались для губернаторши. А вот что такое кашпо, не задумался.

* * *

Прислуга Тутышкиных не знала Ржевского в лицо, а Тутышкин, судя по всему, не догадался распорядиться, чтобы в дом не пускали не только Ржевского, но и вообще гусаров. Вот почему баба, которая несла куда-то десяток поленьев и свободной рукой отперла ворота, даже не подумала задерживать гусарского офицера, когда тот уверенно заявил, что должен передать госпоже Тутышкиной презент от губернатора, и показал корзинку фиалок.

Сохраняя уверенный вид и держа перед собой корзинку как оружие, Ржевский ступил на крыльцо, затем ворвался в переднюю и повторил заспанному лакею:

– Госпоже Тутышкиной презент от губернатора. Велено передать лично в руки.

Не медля ни мгновения и не снимая шубы, поручик продолжил наступление и ринулся вверх по лестнице в комнаты хозяев дома. Следом бежал лакей, который тараторил: «Погодите, надо сперва доложить», но эти слова едва различались за громким топотом сапог Ржевского по паркету.

Привычным движением оттеснив с дороги ещё одного лакея и ловко избежав столкновения с некрасивой рябой горничной, поручик оказался в гостиной, где и застал свою даму.

Софья в домашнем платье – то есть без всякого декольте, но всё равно почти такая же очаровательная – сидела на кушетке и читала книгу.

Услышав топот сапог, дама подняла взгляд. Томик чуть не выпал у неё из рук. Послышалось взволнованное «ах», она на мгновение потерялась от избытка чувств, но почти сразу нашлась и спросила уже спокойным голосом:

– Поручик, как вы здесь оказались?

Ржевский приблизился, скинул шубу и опустился перед дамой на одно колено, а та, раз собеседник теперь рядом, спросила еле слышным шёпотом:

– Саша, как ты меня отыскал? Я же забыла дать тебе свой адрес.

– Меня вела любовь и Фортуна, – ответил Ржевский подкручивая ус, а другой рукой протягивая презент.

Софья отложила книгу, взяла корзинку, но уже через мгновение удивлённо пробормотала:

– Цветы в горшке? Я думала, это букет.

Глядя, как дама вынимает горшок из корзинки, Ржевский наконец понял, что значит «кашпо» и что Фортуна в очередной раз посмеялась, однако следовало как-то выходить из положения.

– Это новая мода, – произнёс поручик. – Парижская. Цветы в букете быстро вянут, а даритель так же быстро забывается. Зато в горшке цветок сохраняется гораздо дольше, и дарителя помнят дольше.

– Как мило, – улыбнулась Софья.

В этот момент лакей из передней, который всё же догнал Ржевского и успел отдышаться, громко доложил:

– Барыня, господин офицер принесли презент от князя Всеволожского.

– Так это от губернатора? – Софья нахмурилась.

– Нет, это от меня, – тихо произнёс поручик. – Я притворился посланцем губернатора, чтобы без помех проникнуть в твоё жилище, Софи.

– Я бы предложила вам остаться и выпить чаю, поручик, – нарочито громко произнесла дама, – но, право, не знаю, одобрит ли муж. Вы были не слишком любезны с ним вчера на балу.