Поручик Ржевский и дама с солонкой

«Тайницкий? Что за птица? – поначалу не понял Ржевский, но почти сразу вспомнил: – Это же тот чиновник из Петербурга. С секретным предписанием».

Генерал поднялся из-за стола и обратился к гостям:

– Что ж, прошу простить, господа. Заканчивайте обед без меня.

Но лакей вдруг добавил:

– Господин Тайницкий господина Шмелина тоже требуют. Когда узнали, что вы обедаете с господином Шмелиным, то сказали, что вы оба нужны по важному делу.

Шмелин тоже поднялся на ноги, одёргивая мундир, а Ветвисторогов воззрился на Ржевского.

Поручик, которого чуть не обозвали дураком, уже готовился услышать предложение покинуть дом, но у генерала в последний момент чувство гостеприимства взяло верх над раздражением.

– Ну, раз такое дело, тогда мы с господином Шмелиным пойдём, – сказал поручику Ветвисторогов, – а вас, пока мы не вернёмся, пускай моя супруга развлекает. – Генерал обратился к лакею: – Скажите Зое Павловне, чтоб оставила свою мигрень и шла сюда. Тут гость один скучает. Правила требуют её присутствия. Пускай покажет гостю мою коллекцию оружия. Так и время быстрее пройдёт.

Когда все удалились, Ржевский готов был упасть на колени и благодарить Фортуну, которая так чудесно всё устроила. Зоя Павловна будет его развлекать! Потому что сам муж ей велел!

Богиня Фортуна, должно быть, вся взмокла, пока проворачивала такую трудную комбинацию, поэтому поручик произнёс страстным шёпотом: «Фортунушка, как же ты расстаралась, милая! Лучшего исхода и представить невозможно. А теперь отдохни, лапушка. Дальше я сам».

* * *

Зоя Павловна не вошла, а, можно сказать, вплыла в столовую лебяжьей походкой. Увидев Ржевского, одиноко сидящего за столом и поедающего жареного зайца, поданного на второе, томно вздохнула.

– Ах, поручик, как вы непослушны! Я ведь велела во всём соглашаться с моим мужем. А вы что сделали? Почти вывели его из терпения. Вас могли выставить вон, и тогда не досталось бы вам десерта.

Ржевский, пока она говорила, отложил столовые приборы, а затем торопливо вытер рот и усы салфеткой.

– Мадам, – сказал он, ловко поднимаясь из-за стола, – но вы тоже не соглашались со своим супругом.

– Я… – Генеральша на мгновение запнулась, но, очевидно, решила сразу раскрыть все карты. – Я не соглашалась с ним нарочно. И даже недоразумение с газетой сама подстроила, чтобы иметь предлог отправиться к себе в спальню.

– В спальню? – Ржевский в одно мгновение подлетел к даме, взял её за руку и многозначительно заглянул в глаза. Дама потупилась и опять вздохнула, ещё более томно:

– Да, в спальню. А через некоторое время в столовую явился бы лакей и сказал, что ваш кучер очень просит вас прийти, потому что с рысаком, который возит ваши санки, что-то неладное. Вы бы отправились на конюшню, а оттуда явились бы ко мне.

– В спальню? – Ржевский, по-прежнему сжимая в ладони пальчики дамы, свободной рукой обнял Зою Павловну за талию. – Тогда предлагаю проследовать в спальню прямо сейчас.

– Но муж хотел, чтобы я показала вам оружейную комнату, а не спальню, – заметила дама.

– Позднее мы можем осмотреть и оружейную, – сказал поручик, – а начать предлагаю со спальни. Мне всегда нравились спальные интерьеры и постельные тона.

– Постельные? – с некоторым удивлением переспросила Зоя Павловна.

– Да-с.

– Может, пастельные?

– Не вижу разницы, – пробормотал Ржевский, притягивая к себе даму настолько, насколько позволяла её пышная грудь, ставшая чем-то вроде буфера между ним и остальным телом генеральши.

– Ах, поручик, – Зоя Павловна испустила очень замысловатый вздох, являющийся чем-то средним между смехом и стоном наслаждения. – Пастель – это такие мелки, которые используются для нанесения мягких, размытых линий. И слово «пастельный» происходит от слова «пастель», а не от слова…

– Я понял. – Ржевский тоже издал замысловатый звук – что-то среднее между мурлыканьем и рыком страсти. – Мадам, позвольте…

– В оружейную, – строго произнесла дама, и поручику пришлось подчиниться.

* * *

Коллекция у генерала была настолько занятная, что поручик аж на пять минут забыл о прелестях генеральши.

В комнате, именовавшейся «оружейная», в специальных шкафах хранилось много всяких археологических редкостей. К примеру, кольчуги, мечи, копья и бердыши времён Иоанна Грозного, а также арбалеты и пищали времён первых Романовых. У противоположной стены – множество французского оружия и обмундирования, в том числе треуголка, которую Зоя Павловна вынула из шкафа и предложила поручику рассмотреть.

На подкладке виднелись инициалы «Н.Б.», означавшие «Наполеон Бонапарт». Правда, буквы были русские, а не латинские, и никто не мог объяснить причину, но, по словам Зои Павловны, генерал всё равно считал треуголку подлинной и не терпел, когда кто-то сомневался.

Наконец треуголка вернулась на законное место, а Ржевский, разглядывая золотой эполет в том же шкафу (и особенно надпись «Всё, что осталось от французского генерала»), вдруг услышал томный голос Зои Павловны:

– Лучше взгляните сюда, поручик.

– Куда? – Ржевский повернулся на голос, но уже и сам понял, куда.