Пощёчина генерал-полковнику Готу

В 04.30 рассветает, на обочинах дороги стали попадаться трупы русских солдат с зелёными петлицами на мундирах. Как нам говорили, это русские пограничники. Рядом с ними лежат винтовки, ручные и станковые пулемёты. Похоже, наши мотоциклисты-разведчики и ребята из роты лёгких танков хорошо поработали.

В 05.15 мы, не сбавляя скорости, миновали развилку дорог. У русских там был узел противотанковой обороны. Несколько их малокалиберных противотанковых пушек валялись разбитые, с покореженными стволами и станинами. Кругом ещё дымились воронки от бомб немецких бомбардировщиков.

Но вот и первые наши жертвы. По обеим сторонам дороги мы увидели уничтоженные или повреждённые русским огнём мотоциклы наших разведчиков и два горевших бронетранспортёра. Убитых и раненых мы не видели, их, видно, уже убрали санитары.

Наш полк обошёл Брест с севера. Пройдя около тридцати километров от границы, мы в двадцати пяти километрах восточнее Бреста вышли на шоссе Брест – Кобрин. Вскоре поступил приказ свернуть на северо-восток и по просёлочной дороге вдоль берега реки Мухац[13] двигаться в сторону городка Жабинки, расположенного в 60 километрах от границы. Там, похоже, у русских укреплённый район.

К восьми утра солнце пекло вовсю. Я по просьбе экипажа разрешил открыть боковые люки, и все мы об этом пожалели. Просёлочная дорога была песчаной. Идущие впереди нас десятки бронетранспортёров и танков подняли такие тучи песчаной пыли, что дышать стало нечем, в пору было надевать противогазы.

В 09.00 поступил приказ остановить движение, личному составу завтракать, пополнить бензобаки. Появилась колонна машин фронтового подвоза, автоцистерны потянулись к танкам, а экипажи отправили людей к полевым кухням.

Мы остановились неподалёку от реки, и мой механик-водитель Бюхнер попросил разрешение сходить искупаться. Мы только начали обсуждать с ним этот вопрос, как по рации поступил приказ обер-лейтенанта Бухтеркирха не удаляться от бронемашин. Ослушание грозило суровым наказанием. И мы были вынуждены завтракать грязными.

Примерно через полчаса с востока раздалась ружейно-пулемётная стрельба. Били не наши пулемёты, этот частый стрекот русских станковых пулемётов нам пока ещё был незнаком. Вскоре загрохотали русские противотанковые орудия и танковые пушки. Поступили команды «по машинам» и «к бою».

Малым ходом мы двинулись вперёд, вдоль берега реки. Открывшаяся передо мной картина ошеломляла. На большом поле горело свыше десяти танков Т-II и Т-38 роты капитана Кюммеля, несколько бронетранспортёров, повсюду валялись обломки мотоциклов батальона разведки. Я увидел несколько трупов наших танкистов и множество трупов разведчиков-мотоциклистов. На некоторых ещё горели комбинезоны. Зрелище жуткое.

Уцелевшие танкисты, прячась за прибрежными кустами, бежали в тыл. Прикрытые бронёй бронетранспортёров санитары собирали раненых.

Через приборы наблюдения командирской башенки я заметил впереди пять русских бронемашин, идущих на нас и стрелявших из пушек в нашу сторону. Это были старые легкие танки Т-26, вооружённые 45-мм пушками. Лобовую броню наших Т-III снаряды этих пушек не пробивали, но могли порвать гусеницы.

Я приказал заряжающему Ланцу дослать в пушку бронебойный снаряд, а наводчику Граббе взять на мушку крайний справа русский танк. Но в тот момент, когда я собирался приказать механику-водителю Бюхнеру остановиться для производства выстрела, все русские танки исчезли из поля зрения. Я сообразил, что они скрылись за прибрежными кустами, и направил машину именно туда. Но по рации прозвучал приказ командира роты двигаться только вперёд. Обходя наши горевшие машины, мы вновь пошли по полю в сторону городка Жабинки.

И тут началось светопреставление. Русские танки, почти полностью уничтожив роту капитана Кюммеля, зашли к нам в тыл и из кустов стали обстреливать танки нашей роты. Я увидел, как шедшая слева от меня машина фельдфебеля Гёрлиха, потеряв гусеницу, завертелась на месте, а потом, видимо, после попадания русского снаряда в моторный отсек, загорелась. Из неё выскочили члены экипажа и бросились к нашему танку. Но один из них, сражённый очередью русского танкового пулемёта, не добежал. Я приказал Бюхнеру остановиться. Оставшихся в живых танкистов мы взяли на броню и задним ходом стали уходить назад. Я своими глазами видел, как русские расстреляли два танка нашей роты. Они били в корму, где броня была менее мощная, и, разбив двигатели, подожгли машины.

Наконец-то прилетели наши пикирующие бомбардировщики и тщательно перепахали всё поле, уничтожив русские танки. Через двадцать минут мы продолжили движение. Обходя воронки, мы добивали брошенную русскую технику.

В три часа пополудни после короткого, но ожесточённого боя, мы выбили русских из городка Жабинки. Русские сопротивлялись упорно, но, потеряв от огня нашей артиллерии и танков много бронемашин и пехоты, отступили в сторону Кобрина.