Послания Ивана Грозного

послушны учинишеся...яко же выше явихом. - Это замечание царя обнаруживает

разногласия по вопросам внешней политики, возникшие во второй половине 50-х-

начале 60-х годов между ним и «избранной радой». Если в вопросе о необходимости

307

завоевания Казани (как и Астрахани) царь и его «советники» в общем не имели

разногласий (царь обвиняет их только в недостаточном усердии в этом вопросе, но не в

сознательном противодействии), то после 1552 г. обнаружились два возможных пути в

русской внешней политике. Курбский и его единомышленники были сторонниками

решительного я чисто военного наступления на «бесермен». Грозный считает именно

их виновниками той гражданской войны, которая возникла в Казанском ханстве после

1552 г. и длилась «множае седми лет» (характерно, что в приписках к «Царственной

книге» бояре как раз обвиняются в том, что вопреки приказу царя, они «Казанское

строение отложиша, и в те поры Луговая и Арская поотложилися и многия беды

христианству и крови наведоша», - ПСРЛ, XIII, 523). Сам царь, наоборот, был

сторонником привлечения «бесерменских сил» на русскую службу, и, по его словам,

после падения «избранной рады» мусульманские области стали поставлять русскому

войску «множае треюдесять тысящь бранных» [действительно, в ливонских походах

Грозного значительную роль играли татарские войска во главе с бывшим казанским

ханом Шах-Али; ср. в связи с этим известие современника, англичанина Джерома

Горсея, о «непреодолимой силе татар», поступивших на русскую службу после

завоевания Казани и Астрахани и второго брака царя (Горсей. Записки о Московии.

СПб., 1909, стр. 22)]. Еще более существенными оказались разногласия в крымском

вопросе. Как указывает Курбский, его единомышленники, «мужие храбрые и

мужественные, советовали и стужали, да подвижется сам [Иван IV], с своею главою, со

великими войсками на Перекопского [Крымского хана]». (Соч., стлб. 239). Плодом

этого, по выражению царя, «злосоветия» единомышленников Курбского были поход И.

В. Шереметева в 1555 г. (несмотря на героизм русских войск, он окончился неудачей, -

см. ПСРЛ, XIII, 256-257) и походы на Днепр и Дон запорожского атамана, перешедшего

на русскую службу, Димитрия Вишневецкого и брата Алексея Адашева - Даниила в

1558- 1559 гг. (ПСРЛ, XIII, 315, 318 и др.). С начала 60-х годов царь решительно

отказался от этих нападений на Крым и вступил в переговоры с ханом, прямо

подчеркивая изменение своей внешней политики: «А которые наши люди ближние

промеж нас с братом нашим з Девлет Киреем .царем ссорили, мы то сыскали, да на них

опалу свою положили есмя - иные померли, а иных разослали есмя, а иные ни в тех, ни

в сех ходят» (Центр. Гос. архив древних актов, Крымск. посольск. книга, № 10, л. 13 и

15; ниже царь называет прямо имена этих ближних людей: «Иван Шереметев, Алексей

Адашев, Иван Михайлов и иные», - там же, л. 98). «Курбский по трафарету объясняет

эту перемену политики влиянием «ласкателей, добрых и верных товарыщей трапез и

купков» (Соч. стлб. 240). В действительности царь стремился к стабилизации южной

границы ради использования всех сил в Ливонской войне.).

Германские [ливонские] города по-твоему достались нам благодаря

старанию наших изменников. Как же ты научился от отца своего, дьявола,

говорить и писать ложь! Вспомни как, когда началась война с германцами

[ливонцами], мы послали своего слугу царя Шигалея и своего боярина

Михаила Васильевича Глинского с товарищами воевать против германцев,

сколько мы услышали укоризненных слов от попа Сильвестра, от Алексея

и от вас - не стоит подробно и рассказывать! Что бы плохое ни случилось с

нами - все это происходило из-за германцев! Когда же мы послали тебя и

нашего боярина и воеводу Петра Ивановича Шуйского на год против

германских городов (ты был тогда в нашей вотчине, Пскове, ради

собственных нужд, а не по нашему поручению), мне пришлось более семи

раз посылать к вам, пока вы, наконец, пошли с небольшим числом людей и

лишь после многих наших напоминаний взяли свыше пятнадцати городов.

308

Это ли ваше старание, если вы берете города после наших писем и

напоминаний, а не по собственному стремлению? Как не вспомнить

вечные возражения попа Сильвестра, Алексея и всех вас против похода на

германские города, и как, из-за коварного предложения короля Датского,

вы дали ливонцамвозможность целый год собирать силы? (Како же убо

воспомяну о гермонских градех супротивословие попа Селивестра и Алексея и всех вас

на всяко время, еже бы не ходитй бранию, и како убо, лукавого ради напоминания

Датцкого короля лето цело даете безлепа рифлянтом збиратися? - Эта фраза,

разрезанная во всех до сих пор известных списках комментируемого послания вставкой