Послания Ивана Грозного

тебе своего дворянина Григория Афанасьевича Нащокина, а в грамоте

писали тебе, чтобы ты послал к нам своих послов по прежнему обычаю.

Устно же мы передали тебе с этим дворянином, чтобы ты, если не

захочешь послать к нам послов по прежнему обычаю, прислал нам

подобающую охранную грамоту для наших послов, а не такую, какую ты

послал с Левой Стремоуховым, и тогда мы к тебе тотчас же пошлем своих

послов, хотя это и противоречит прежним обычаям, а ты бы дожидался

наших послов в своем государстве. Ты отпустил к нам нашего дворянина

Григория с грамотой кнам, но послать по прежнему обычаю послов не

пожелал. А в своей грамоте ты писал, чтобы мы прислали к тебе своих

послов, и прислал на наших послов охранную грамоту, но указал такой

срок для прибытия послов, что невозможно было поспеть не только

послам, но и гонцу (И ты нашего дворянина Григорья к нам отпустил...а срок еси

учинил нашим послом у себя быти, как невозможно не токмо что послом поспети, ни

гонцу к тому сроку по бывать. - Гонец Нащокин был отправлен Иваном Грозным к

Баторию в апреле 1580 г.; как и предыдущий гонец, т. е. Стремоухов, он должен был

убедить польского короля начать мирные переговоры (но выступал на этот раз уже

402

прямо от имени царя, а не от бояр). Когда ему не удалось убедить Баторня начать

переговоры первым, он, согласно имевшейся у него инструкции, предложил королю

послать «опасный [охранный] лист» для русских послов. Король согласился на это, но

сперва совсем отказался соблюдать перемирие на время переговоров, издевательски

заявляя, что, если он будет в походе, то «ближей послом вашим до нас прийти и доброе

дело становити будет», а затем согласился на короткое перемирие сроком в пять недель

(от 14 июня 1580 г., когда была дана его «опасная грамота», см.: КПМЛ, т. II, № 41 и №

42). За это время он полностью подготовился к походу и следующих русских гонцов и

послов принимал уже в лагере (ср.: Новодворский, ук. соч., стр. 132). ). А сам, желая

пролития христианской крови, как только отпустил нашего дворянина

Григория, тотчас же, не дожидаясь наших послов, сел на коня и пошел

войной на нашу землю. А при предках твоих не принято было воевать,

пока послы едут; только когда послы чего-нибудь натворят, тогда начинали

войну, да и то не сразу. А мириться с мечом в руках, как теперь при тебе, -

какой же это мир? И мы, видя, что ты не щадишь христианства, спешно

послали к тебе своих послов - своего стольника и наместника

Нижегородского князя Ивана Васильевича Сицкого-Ярославского, своего

думного дворянина инаместника Елатмовского Романа Михайловича

Пивова и дьяка своего Фому-Дружину Пантелеева сына Петелина. А перед

ними послали к тебе своего слугу Федьку Шишмарева с грамотой, прося,

чтобы ты подождал наших послов в своей земле. Этот наш гонец встретил

тебя на дороге, вблизи Витебска, но ты даже не взглянул на нашу грамоту,

а сам пошел на нашу землю военным походом, никого не пропуская и не

щадя христианской крови. И мы велели своим послам итти к тебе в

военный стан, хотя еще никогда не бывало, чтобы послы находились в

войске. Мы и тут хотели тебя ублаготворить, да не ублаготворили, - ты и в

Витебске не подождал наших послов и пошел на нашу землю войной, а

наших послов велел вести за собою неспеша. А тем временем наши

изменники по твоим жалованным грамотам уступили твоим людям Велиж,

У свят и Озерище, а сам ты пошел к Лукам, а наших послов велел нести за

собой. И, придя к Лукам, ты начал приступ, а нашим послам велел вести

переговоры, но какие же тут могут быть переговоры? Сколько льется

неповинной христианской крови, а послам вести переговоры! (И мы видячи

твое нежаленье о хрестьянстве...посольство их все нзрушилося. - Гонец Шишмарев

прибыл к Баторию в местечко Чашники (место это Баторий нарочно избрал для встречи

русских послов, так как из него шла дорога и в Смоленск и к Великим Лукам, и было

непонятно, куда он собирается итти походом) 19 июля 1580 г., в день, когда истек

установленный Баторием срок перемирия; Грозный просил через этого гонца продлить

срок перемирия, чтобы могли успеть приехать его «великие [полномочные] послы»;

Баторий отказал в этом и двинулся через Витебск на Великие Луки (Гейденштейн, ук.

соч., стр. 109 - 111). 7 августа польским войскам сдался (после четырехдневной осады)

Велиж, 16 августа - Усвят; Озсрище, вопреки указанию комментируемого послания,

было взято Баторием значительно позже - после падения Великих Лук. 27 августа

Баторий начал осаду Великих Лук, а 28 августа к нему прибыли «великие послы» царя -

Сицкий, Пивов и другие. Послы стали непосредственными свидетелями осады города,

находясь в лагере осаждающих в «особливом намете» (шатре); как сообщает приписка

к тексту их «речей», записанных литовскими канцеляристами, «но лх выеханыо был