После финала

Лейла тоже смотрит на часы. До прихода Макса остается еще четверть часа. Она делает паузу.

– Должно быть, у вас сложности…

– Похоже, я должна выбирать между сыном и мужем, – произносит Пипа, изо всех сил стараясь не заплакать. – Я не хочу терять ни того, ни другого, но… – Она проигрывает битву, и слезы текут по ее щекам.

«Но можешь потерять их обоих», – думает Лейла. Она хочет обнять Пипу и как-то утешить, но здесь это будет неуместно. Она просит Поля проводить Пипу до служебного входа и повторяет свои извинения Максу, когда он с каменным лицом появляется через десять минут.

– Они все на стороне Дилана, – сообщает он. – Все репортеры и фотографы. Они тоже хотят, чтобы он жил.

«Они хотят сенсации», – думает Лейла, но вслух ничего не говорит. Это не ее дело. И она чувствует облегчение, когда ее рабочее время наконец заканчивается. Подъезжая к дому, она с радостью думает о том, что ее мать не читает газет и не интересуется новостями. Когда Лейла придет домой, Хабиба будет смотреть свой рекламный канал, они сядут рядом и будут обсуждать, как ловко паровые очистители справляются с засаленной тканью на локтях.

Дома в холле ее встречает коробка, и, судя по упаковочной ленте, в ней содержится что-то хрупкое. Лейла на минуту останавливается, гадая, что на этот раз приобрела ее матушка, как вдруг до нее доносится знакомый голос. В кухне рядом с Хабибой сидит соседка Лейлы Вильма. Перед женщинами две чашки чая и планшет, на экране которого Лейла видит знакомые рамки гугл-переводчика.

– Привет, Лейла! – по-английски здоровается с дочерью Хабиба.

– Твоя матушка учила меня делать кюфту, – с улыбкой сообщает Вильма.

При упоминании фрикаделек Хабиба поднимает руку:

– Йек лахзе лотфан. Одну минуточку… – Она показывает на планшет.

– Конечно, продолжайте, – говорит Вильма, взглянув на Лейлу. – Я принесла его в надежде, что он поможет нам найти общий язык.

Хабиба стучит по экрану. Потом читает перевод, медленно, но четко произнося слова. На лице у нее появляется торжествующая улыбка:

– Я дам вам мяту.

Она открывает шкаф и вручает соседке пакетик сухой мяты, привезенный из Тегерана.

– Спасибо, Хабиба.

– Пожалуйста.

Обе женщины сияют улыбками, и Лейла счастлива, что Вильма нашла ключ к ее матери. Ведь сама она слишком занята чужими проблемами.

Глава 19

Макс

Лысина на голове у профессора Гринвуда аккуратно прикрыта седой прядью волос. Упершись локтями в кожаные подлокотники кресла, он задумчиво смотрит на свои сложенные домиком пальцы.

– У большинства наших учащихся детский церебральный паралич, хотя мы принимаем детей и с другими тяжелыми заболеваниями. Многие из них не говорят, имеют дегенеративные расстройства или находятся в состоянии, представляющем угрозу для их жизни.

Я смотрю на глянцевый буклет у меня в руке и на сумасшедшие цены на листке бумаги, предусмотрительно вложенном между страницами. На обложке девочка в инвалидном кресле что-то рисует пальцами, откинув голову и радостно открыв рот.

– Наша цель, – продолжает профессор, – помочь учащимся полностью реализовать их потенциал. У нас работают терапевты самых разных специализаций: логопеды, дефектологи, физиотерапевты. Кроме того, мы успешно сотрудничаем с диетологами, ортопедами, институтами протезирования…

Он быстро перечисляет организации, половина из которых мне совершенно неизвестна. Я киваю, издаю одобрительные звуки и листаю буклет со счастливыми сияющими лицами. Представляю, как Дилан, сидя в инвалидном кресле, будет рисовать, слушать музыку и учиться делать то, что, по мнению доктора Халили, ему никогда не будет доступно.

– Врачи в больнице Святой Елизаветы считают, что мой сын будет абсолютно беспомощен.

Профессор Гринвуд выглядит раздраженным тем, что его прервали. Фыркнув, он расцепляет пальцы и берет в руки распечатанное медицинское заключение, которое я заранее прислал ему по электронной почте. В нем подробно описывается состояние Дилана в настоящем и будущем.

– Это, конечно, худший сценарий, – поясняю я. – Мы обратились к независимому консультанту, и я надеюсь, его заключение будет более благоприятным.

– Несомненно, – соглашается профессор, откладывая в сторону заключение.

– Как вы считаете, мой сын сможет вести более или менее полноценную жизнь?

– Это понятие относительное и в высшей степени субъективное…

– Он сможет делать все то, что здесь описывается? – спрашиваю я, тряхнув буклетом.

– То, что для одного человека является серым и бессмысленным существованием, для другого может быть наполнено радостью и эмоциями. Мы исходим из убеждения, что любая жизнь имеет смысл, и приветствуем любое, даже самое незначительное достижение. Может быть, вы хотите посмотреть наш сенсорный кабинет? – спрашивает профессор, вставая.

Снаружи школа «Под дубами» имеет вид загородного отеля, внутри же это нечто среднее между школой и больницей. Широкие коридоры, пандусы вместо ступенек и стойкий запах антисептиков.

– У многих из наших учащихся иммунодефицит, поэтому нам важно избегать инфекций.