Читаем После финала полностью

Завернувшись в халат, она спускается вниз и ставит на плиту чайник. Из металлической чайницы, привезенной из Ирана, насыпает чай в заварочный чайник и, заливая его кипятком, смотрит, как кружатся, раскрываясь, чайные листочки. Знакомый ритуал действует успокаивающе. Но для Хабибы она заваривает чай по-другому. Любимый чай ее матери – это не крепкий персидский напиток с кружащимися чаинками, напоминающий Лейле о доме, а «Эрл Грей» из «Маркса и Спенсера» – пакетики, подвешенные на ниточках с бумажными этикетками. Они неизменно занимают первое место в списке продуктов, которые Лейла привозит Хабибе из Англии наряду с шоколадом и сыром чеддер в вакуумной упаковке. Лейла добавляет в чай молоко, пока он не становится белесо-бежевым, как предпочитает Хабиба. Потом делает «шир-беренж» – халву из обжаренной муки, которая готовится в Навруз, и заставляет себя улыбнуться, когда мать спускается вниз.

Хабиба целует дочь.

– Сад саал бе шт саал-ха, Лейла-джан.

Сто счастливых Новых годов. Но Лейла согласилась бы даже на один.

– Я сегодня не работаю, мама.

Хабиба расцветает. Ей было непонятно, почему Лейла не может взять выходной в Навруз. Откуда ей знать, что врачей не хватает, больница перегружена и персонал месяцами не может отлучиться с работы.

– И завтра тоже. Я взяла отпуск.

Маленькая невинная ложь. Хабиба в полном восторге. А Лейле стыдно вдвойне. В честь этого праздника Хабиба отказывается от телемагазина в пользу Би-би-си, где персидский Новый год отмечают с поп-звездами, комиками и танцами. Лейла заставляет себя улыбаться, слушая, как Хабиба строит планы на время ее отпуска – какие блюда они приготовят вместе и какие фильмы будут смотреть. Но внутри у нее спиралями скручивается тревога.

Перекусив грецкими орехами и финиками, они начинают готовить праздничное застолье. Кюфта, саману, крем маст с изюмом, розовыми лепестками, лимоном и оливковым маслом. Стол накрывается скатертью, купленной Лейлой на базаре в Ширазе, сервируется столовым серебром и украшается вазой с гиацинтами. По телевизору Сами Бейджи поет свои лучшие хиты.

– Ашегетам, Лейла-джан.

– Я тоже люблю тебя, мама.

В квартире раздается звонок. Вероятно, это соседка Вильма. Лейла идет открывать, а Хабиба набрасывает на голову шаль. Но это не Вильма.

– Привет.

Это Ник. Так странно видеть его здесь, в палисаднике у дома Лейлы. Ее сердце учащает ритм. Она прикрывает за собой дверь, чтобы Хабиба не услышала, как Ник говорит о Дилане или о шумихе в газетах, которые ее мать никогда не увидит.

– Пришел тебя проведать.

– У меня все нормально.

Пауза.

– Можно войти?

– Не самое подходящее время.

К двери подходит Хабиба. Она ждет, когда ее представят, но, пока Лейла думает, что сказать, Ник, кашлянув, застенчиво произносит:

– Хм, халетун четора. Эсм э манн Ник аск.

Лейла поражена не меньше, чем Хабиба.

– Что еще ты там изобразил? – спрашивает она, взглянув на исписанные чернилами руки Ника.

Ник смотрит на другую руку.

– Э, дашцуи койаст?

Хабиба с Лейлой молча переглядываются.

– Вверх по лестнице и налево. Смыв немного заедает. Если это то, о чем ты хотел спросить.

Ник выглядит смущенным.

– Извини, не на ту руку посмотрел. Это я написал на всякий случай.

– Но зачем тебе все это? – растерянно спрашивает Лейла.

– Я не знал, застану ли тебя дома, и не хотел пугать твою матушку своим неожиданным появлением. Я взял этого иранского санитара на кофе – помнишь, того парня, который все время пел? – и он написал мне на руке кое-какие фразы.

– Ну, тогда входи.

Лейла рада, что у нее такой узкий коридор: в нем негде остановиться и можно спрятать лицо, которое внезапно вспыхивает от нахлынувших чувств. Она наливает чай в узкие высокие стаканы в серебряных подстаканниках и наблюдает, как Ник серьезно кивает, когда Хабиба сообщает ему названия всех блюд на праздничном столе.

– Чертовы газеты, – тихо произносит он, когда Хабиба уходит на кухню за новыми деликатесами.

– Они называют меня Доктор Смерть. Считают монстром.

– Это всего лишь игра, Лейла.

– Но очень жестокая.

На глаза Лейлы навертываются слезы. Она кладет на язык кусочек сахара и запивает его чаем, чтобы подсластить горечь во рту. Ник, чуть поколебавшись, сжимает ее руку – всего на секунду.

– После суда все утихнет.

При виде входящей Хабибы он быстро отодвигается от Лейлы, а ту бросает то в жар, то в холод.

– Ты знаешь, что сегодня уволили одного из наших медиков? – спрашивает Ник, чтобы переменить тему.

– Да что ты. Почему?

– За утечку информации в прессу. Помнишь ту статью в «Миррор» об операциях в коридорах?

Лейла кивает, хотя не совсем понимает, о чем речь. В больнице оперируют постоянно.

– Выяснилось, что это был он. А еще через несколько недель он сообщил в «Дэйли Мейл» данные о пожилом пациенте, жена которого оспаривала его запрет на реанимацию, и они отдали целый разворот под обсуждение, чем это лучше эвтаназии.

«Не реанимировать». У Лейлы в ушах звучит голос Джима: «Его жена назвала меня убийцей… и мне казалось, что она в чем-то права».

– Семья направила официальную жалобу в Фонд, и, когда Эммет пошел в газету, их писака назвал свой источник.

– Ник…

Перейти на страницу:

Все книги серии (Не) преступление

Сплетня
Сплетня

«Среди нас — убийца».Поначалу это всего лишь сплетня из тех, какими вечно обмениваются скучающие мамочки на детской площадке, — будто бы в их тихом, сонном приморском городке живет под чужим именем Салли Макгоуэн, много лет назад заколовшая ножом маленького мальчика. Никто толком ничего не знает. Но…«Среди нас — убийца».Кто же она, эта волчица в овечьей шкуре? Как ее узнать, если фотографий Салли Макгоуэн нет? Возможно, это эксцентричная художница? Или странноватая владелица магазинчика эзотерических товаров? Или холодно-отстраненная хозяйка дома, который недавно смотрела риелтор Джоанна Критчли, переехавшая в городок из Лондона с сынишкой Альфи?Слухи нарастают точно снежный ком.Рушатся репутации. Множатся косые взгляды. Звучат в спину злобные шепотки.А между тем Джоанна с ужасом понимает, что кто-то начинает преследовать не только ее, но и Альфи…

Аркадий Тимофеевич Аверченко , Дарья Полтавская , Лесли Кара

Детективы / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Зарубежные детективы / Историческая литература / Документальное

Похожие книги

Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Проза
Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза