После финала

– Не за что – Уолт Новак брызжет слюной, когда говорит.

– Нет, я хотел сказать…

– Я знаю. Не стоит благодарности. Пойдем. Только прихвати салфетку.

Мама не находит себе места. Она уже дважды убрала дом, а сейчас стоит у окна гостиной, теребя шторы всякий раз, когда мимо проезжает машина.

– Мама, тебе вовсе не обязательно присутствовать.

Мне, как и ей, не сидится на месте. Я мечусь по дому, выискивая, что бы еще починить, но все уже давно починено.

– Я только подпишу бумаги о продаже дома. Это минутное дело.

Я предложил Пипе встретиться в аэропорту или в ее отеле. Она снова работает, но теперь уже в «Вирджин Атлантик». «Летаю, как в прежние времена. Это так здорово», – написала она мне на электронную почту.

– Нет, лучше я приеду к тебе. Мне хочется повидаться с Хизер, – возразила она.

Увидев мамины поджатые губы, она наверняка об этом пожалеет.

Ровно в шесть часов к дому подъезжает такси. Я выхожу на крыльцо, чтобы опередить маму. Сердце у меня колотится. Мы с Пипой не виделись уже восемь месяцев, а ее голоса я не слышал еще с Рождества. Я даже не знаю, что чувствую. Я скучал по ней, но люблю ли я ее по-прежнему? И любит ли она меня? Есть ли у нас шанс все вернуть?

Увидев ее, в ту же секунду я понимаю, что люблю. Но шансов у нас больше нет. Горечь, которую я раньше видел в ее глазах, ушла, но ее улыбка по-прежнему печальна. Она не обещает никакого воссоединения. Это прощание.

– Привет.

– Привет, Макс.

Мы обнимаемся, и наши тела, как прежде, становятся одним целым. Мне горько сознавать, что это в последний раз, что после всего пережитого мы разрываем все, что когда-то нас связывало. Вспомнив слова Блэр о заболевших гриппом, я жалею, что не дослушал до конца. Что случается, когда эти двое выздоравливают? Смогут ли они заботиться друг о друге после этого? Или уже слишком поздно?

– Мне нравится твоя борода. Тебе идет.

Пипа делает движение, словно пытаясь до нее дотронуться, но, спохватившись, быстро опускает руку. Теперь мы чужие.

– Как долетела? – бесцветным голосом спрашивает мама.

Пипа обнимает и ее, и мама немного смягчается.

– Мне так жаль, – говорит Пипа, не опуская глаз.

Я жду, что мама выскажет все, что она говорила о своей невестке за последние месяцы. Но, несмотря на явное неодобрение, сквозящее в ее сузившихся глазах, мама соблюдает внешние приличия.

– Мне тоже, – лишь бросает она.

После паузы Пипа открывает сумочку. На ней ярко-красный костюм и белоснежная блузка. Я рад, что она сменила авиакомпанию и больше не носит синей формы «Бритиш Эйрвейз». Возможно, сама она тоже изменилась. Да, так оно и есть. Мы оба уже не прежние.

– Тебе надо поставить свою подпись здесь и вот здесь…

Наконец все формальности соблюдены, и покупатели готовы к переезду. Через две недели после того, как я подпишу договор, наши имущественные отношения завершатся окончательно. Останется только развестись. Пипа пока молчит об этом, но я понимаю, что это неизбежно.

Я беру ручку. Мама смотрит в окно. Она снова нервничает, и, когда к нашему дому подъезжает машина, она смотрит на меня с улыбкой и загадочным выражением. Сев на диван, я беру журнал, чтобы подложить его под договор. Пипа тоже садится, а мама идет открывать кому-то дверь. Интересно, кто это может быть?

– Пипа, познакомься, это Блэр, давняя приятельница Макса, – объявляет мама, не глядя на меня.

Давняя приятельница? Блэр была всего лишь соседской девчонкой, с которой я вынужденно общался, которая занималась плаванием и могла задерживать дыхание так же долго, как я. Мы никогда не были друзьями.

После секундной паузы Пипа встает.

– Рада с вами познакомиться.

Женщины пожимают друг другу руки, а я наконец нахожу страницу, где мне нужно расписаться.

– Прошу прощения, – улыбается мама. – Блэр пришла, чтобы помочь мне выбрать что-то к семидесятилетию Боба.

Женщины исчезают наверху.

– Очень милая дама, – говорит Пипа, подняв бровь.

– Я едва с ней знаком, – пожимаю я плечами.

Пипа чуть улыбается уголками рта, давая понять, что она мне не верит, и меня охватывает злость и на нее, и на маму с ее непонятными играми. Она хочет заставить Пипу ревновать? Блэр тоже в этом участвует? Этих женщин никогда не понять.

– Здесь написано, что моя подпись должна быть заверена свидетелем.

– Давай попросим твою маму.

Подойдя к лестнице, Пипа, чуть поколебавшись, зовет:

– Хизер!

Я подписываю страницы, помеченные желтыми стикерами, когда мама спускается вниз.

– Извините за беспокойство, но не могли бы вы заверить подпись Макса?

Сухо кивнув, мама садится рядом со мной, и я перелистываю страницы, возвращаясь к началу.

– Черт! – восклицает Пипа, читая примечания к договору.

Она поднимает руку, когда мама уже берет у меня ручку.

– Родственники не имеют права заверять. Прошу прощения, я не очень внимательно его прочитала, – извиняется Пипа. – Как вы думаете…

Она смотрит на лестницу.

– Я уверена, она поможет, – не моргнув глазом, говорит мама. – Блэр, дорогая! Ты не можешь к нам спуститься?