После финала

– Би захотела торт, похожий на Дикси, – слышу я в своих наушниках. – Именно поэтому я в одиннадцать вечера пытаюсь вырезать таксу из бисквитных коржей, сокрушаясь, что не подарила ей что-то попроще.

Эта женщина – теперь уже мать-одиночка – наверное, сильно устает, но в ее голосе чувствуется улыбка. Я представляю Эйлин на кухне, измученной сверх всякой меры, с мукой в волосах и кучей грязной посуды в раковине. Но спать она пойдет довольная, зная, что завтра Бриджит будет в восторге от бисквитной таксы, подаренной ей на день рождения.

Все это могла бы скоро делать и я. Я могла бы печь торты и далеко за полночь придумывать сюрпризы ко дню рождения моего ребенка. Однажды у меня это было, и сейчас я могла бы получить это вновь. Я кладу руку на живот. Беременна.

Макс открывает дверь, когда я подъезжаю к дому, и в дверном проеме возникает его силуэт с бокалом вина в руке.

– Застряла в пробках? – осведомляется он, когда я выхожу из машины.

– Это просто ужасно. Как дела на работе?

– Отлично! Мой клиент сломал ногу.

Увидев мою удивленно поднятую бровь, он поясняет:

– Ему пришлось отложить нашу предварительную встречу, а это значит, что следующую неделю я проведу в офисе, вместо того чтобы лететь в Берлин. Вот, возьми.

Он вручает мне бокал с вином.

– И не только это. Шульман в таком восторге от проекта, что Честер уже намекает на премию.

– Это прекрасно, милый.

Во время первой беременности я не пила совсем и сейчас лишь слегка пригубляю вино.

– У тебя усталый вид.

Я вдруг беспричинно начинаю плакать, и лицо Макса омрачается.

– Что с тобой? Что-нибудь случилось?

Теперь самое время сказать.

Но я ничего не говорю.

Я молчу и на следующий день, и через день, и через неделю. А когда проходят две, говорить становится еще сложнее. Ведь неизбежно возникнет вопрос, почему я не сказала об этом раньше. И я делаю вид, что ничего не произошло. Скрываю своего ребенка, не обращая внимания на приступы тошноты, заставляющие меня бегать к раковине, и постоянную усталость, загоняющую меня в постель в девять вечера.

На работе я расстегиваю верхнюю пуговицу юбки и борюсь с дурнотой, которой раньше никогда не испытывала. Дома занимаюсь хозяйством, а ночью мягко отталкиваю Макса, чтобы он не почувствовал, как налилась моя грудь и раздалась талия.

Мне все равно придется сказать ему, но тогда это станет реальностью. Всякий раз, когда я думаю об этой беременности, все, что я вижу, – неподвижное тело Дилана в моих руках. И это повторится, я точно знаю. Может быть, как-то по-другому, но рано или поздно это все равно случится. Судьба отнимет у меня и этого ребенка.

Мы с Максом сосуществуем, как жильцы съемной квартиры – мирно, но соблюдая дистанцию. По очереди готовим, а потом замыкаемся каждый в своем пространстве. Он смотрит внизу телевизор, а я удаляюсь наверх, в свой читальный зал. Я гадаю, жалеет ли он о том, что устроил мне это убежище, но порой мне кажется, что это его вполне устраивает. Наш брак дает трещину, и я отлично понимаю, что причина во мне, и, хотя я сильно люблю Макса, я все еще отстраняюсь от него.

Облегчение приносит только работа, причем, как мне кажется, нам обоим. Но теперь мы реже обмениваемся сообщениями и они стали гораздо короче: «Долетела благополучно» или «Надеюсь, рейс прошел успешно». Мне не хватает наших длинных писем. Мне не хватает его.

– Так скажи ему, – советует Джейда.

Прежде чем уйти, мы проверяем пустой салон, и она уже планирует, по каким ночным заведениям пройтись в Йоханнесбурге. У Джейды все просто. Тебе кто-то нравится? Скажи ему. У тебя проблема? Не скрывай ее.

– Просто не знаю, с чего начать.

Я не сказала Джейде о своей беременности. Мы в некотором роде друзья, но она прежде всего коллега, и к тому же, несмотря на ее возраст, – старшая по рангу. А я уже целых четыре месяца беременна, хотя до сих пор это скрываю. Свою воздержанность по отношению к спиртному я объясняю желанием похудеть, и Джейда, которая следит за фигурой, считает эту причину достаточно веской.

– Раньше мы говорили буквально обо всем, а теперь слова застревают в горле.

Я поднимаю забытый на кресле шарф и засовываю в сетку самолетные журналы.

Джейда задумчиво покусывает губу. Ярко-красная помада, обязательная для стюардесс, словно создана специально для нее.

– Мои родители обращались к консультанту по вопросам брака и семьи, после того как мама пригрозила уйти от папочки, если он не бросит играть в гольф.

– Ну, это уже слишком.

– Ты не знаешь моих предков. Но это явно сработало, потому что они до сих пор вместе, а папа выставил свои клюшки на продажу в интернете.

Дойдя до конца салона, мы достаем свои чемоданы и перебуваем туфли. Мне почему-то жаль отца Джейды.

– Может, тебе тоже стоит попробовать.

– Возможно.

Несмотря на неопределенный ответ, в голове у меня крутится множество мыслей. Я думаю о родителях Джейды – мать, несомненно, такая же высокая и гламурная, а отец гордится своей девочкой – и не представляю, зачем идти к консультанту из-за какого-то гольфа. Моя проблема не в пример весомее, а что делаю я? Ничего. Надеясь, что это пройдет само собой.