После потопа

Я все время боюсь, что змея ее укусит. Но лишний навык, особенно помогающий добывать пищу, в наше время ох как не помешает. Я заставила Перл выучить наизусть все брошюры и взяла с нее обещание держаться подальше от ядовитых змей. Перл клянется, что обходит их стороной, но этой девчонке только бы нарушить запрет.

Я убрала волосы с ее лица. Перл оттолкнула мою руку.

– Где Дэниел? – спросила я.

Она указала на запад. Дэниел стоял по щиколотку в воде примерно в двадцати футах от нас. Над ним нависали кипарисы и кедры. Их стволы были сплошь покрыты лишайником и грибами. Дэниел уже набрал полную сумку: она болталась у него на плече.

– Это для моей сестры, – сказала Перл и поставила деревянную птичку на ладонь.

Крылья короткие и перепончатые. Больше смахивают на рыбьи плавники.

– Твоя сестра любила птиц, – произнесла я.

Во взгляде Перл промелькнуло понимание и радость, но и то и другое исчезло так же быстро, как и появилось.

– Я знаю.

Каково было Роу, когда эпидемия пожирала живьем знакомых и соседей? Я представила ее в постели: язвы на запястьях, пальцы почернели, из груди с трудом вырывается хриплое дыхание. Когда маленькая Роу болела, ей нравилось, когда я перебирала ее пальчики, один за другим. Я убирала волосы с ее мокрого лба. А потом, бывало, ущипну ее за мизинчик большим и указательным пальцами и сразу отпущу. И вот мы с ней смотрим, как кончик мизинца розовеет снова, и восхищаемся, как удивительно устроено ее тело. Роу называла это «жать меня». Тогда казалось, будто и впрямь могу прижать ее к себе и никогда не отпускать.

Я подняла крышку горшка со змеями. Внутри извивался целый змеиный клубок. Пресмыкающиеся ползали друг по другу, пытаясь высунуть головы наружу. Я поспешно захлопнула крышку.

– Перл, сколько их там?

Дочка пожала плечами.

– Штук шесть. Я маленькая, плохо считаю, – ответила она с хитрой улыбкой.

– Договорились ведь: не больше двух. Сегодня змеи нам нужны для ужина.

– Мы же будем рыбу есть.

– Нет, не будем: почти всю обменяли. Мы в порту, забыла?

– Что ж ты так мало наловила? – укоризненно глядя на меня, спросила Перл. – Между прочим, одна змея в горшке ядовитая.

– Перл, достань ее сейчас же и отруби ей голову!

Дочка пожала плечами:

– Сама доставай.

– Перл!

Я с этими тварями управляться не умею. Это Перл у нас специалист. Я утерла пот со лба. Даже раскраснелась от этих препирательств.

Перл подняла крышку. Ее рука скользнула внутрь, и вот дочка выдернула из горшка ядовитую змею: клыки оскалены, узкий язычок выстреливает из пасти. Перл прижала ее голову к корню кипариса и отрубила ее. Показала мне и хихикнула.

– Ням-ням-ням, – пропела Перл и потрясла змеиную голову так, что клыки запрыгали.

– Закопай, а то кто-нибудь наступит, – велела я.

Перл стала снимать со змеи кожу, но тут я перехватила ее руку. Я заметила у нее на указательном пальце глубокий порез: ярко-красный, покрытый коркой.

– Когда ты поранилась?

Перл вырвала руку.

– Просто царапина, – буркнула она.

– Заболит или еще ярче покраснеет – сразу говори, – предупредила я.

Мои нервы уже вовсю посылали сигналы тревоги. Инфекция может проникнуть в организм даже через самый безобидный порез, а если начнется заражение крови, тут уж ничто не поможет.

Я поцеловала Перл в затылок. Дочка отодвинулась. Но, как только я встала, Перл с ноткой грусти в голосе спросила:

– Уже уходишь?

Я пообещала, что скоро вернусь, и, ухватившись за гладкий ствол кипариса, перебралась через торчащие корни. Солнечный свет просачивался между кронами деревьев. Здесь он мягкий, сдержанный, а не слепящий, как в открытом море. У моих ног в темную воду нырнула черепашка.

– Думал, пьешь с остальными, – заметив меня, произнес Дэниел.

«Думала, болтаешь с каким-нибудь сомнительным типом», – мысленно парировала я.

Потом зашла в воду вместе с ним. Ноги сразу погрузились в слой ила. Вокруг так много жизни. Настолько, что это даже подавляет. Она слишком близко. Между деревьями летают птицы, по болоту ползают змеи, водяные лилии плавают, раскрывшись навстречу проникающему сквозь листву солнцу. Медовый аромат цветов и трав смешивается с запахом гниющего дерева. Вот такое сочетание – и сладость, и разложение в одном флаконе.

Я в нерешительности стояла напротив Дэниела. Но лучше быстрее все выложить, чем ходить вокруг да около.

– В Долине была эпидемия, – выпалила я.

Дэниел сорвал с дерева гриб.

Я пересказала все, что узнала в торговом доме. Пыталась не давать воли эмоциям, но сама чувствовала, как на лице застыло напряженное выражение. Между шеей и плечом Дэниела пролегла тенистая ложбинка. До чего хотелось зарыться в нее лицом, вдыхать его запах полной грудью и ни о чем не думать!

Дэниел обошел низкое деревце и заросли кустов, приблизился ко мне, взял за плечи и прижал к себе. Я уронила голову ему на грудь. Не успел Дэниел сойти на сушу, а от него уже пахло цветами и растениями. Я коснулась губами его шеи и не почувствовала вкуса соли. Удивительно, как быстро мне стало легче, стоило лишь очутиться в его объятиях.