После смерча

— Это вы напрасно насчет элементарной культуры. С человеком, который мне по душе, я готов хоть на край света идти. Человек по природе своей самое организованное и разумное существо. Надо только не обманывать себя и других и вести себя, как подсказывает тебе совесть, именно так будет хорошо для себя и для других.

— Вы считаете меня некультурной, поэтому я вам не нравлюсь? — как бы очнувшись, спросила Лиля.

— Вы и красивая и культурная…

— Так в чем же дело?

Роман рассмеялся:

— Вы хотите, чтобы я признался вам в любви? Ведь так? Но поймите, я люблю Надю и только ее, хоть она, как вы говорите, и холода боится, и дрожит всегда…

Лиля отвернулась, густо покраснела.

Столы вынесли в кухню. Петя взял баян, провел пальцами по клавишам. Роман сказал Федору, что у него побаливает голова и ему, пожалуй, лучше пойти домой.

— Ты за весь вечер и двух рюмок не выпил, только и делал, что говорил. Жаль, что я далеко от тебя сидел. В наше время, браток, надо уметь пользоваться моментом.

Лиля подтвердила, что голова у Романа болит именно по этой причине. Федор, взяв Лилю и Романа под руки, повел их в кухню, где налил всем по рюмке вина.

— Сейчас в голове посветлеет, и от боли не останется и следа.

— Ты, я смотрю, что-то частенько стал прикладываться, — заметил Роман.

— Что ты, что ты, надо мной знаешь какой контроль? Почти каждый вечер с Мариной по чарочке опрокидываем, — рассмеялся, довольный своей шуткой, Федор.

— И правда, в голове посветлело, даже Лиля красивей стала.

— Тогда выпей еще, — засмеялась она.

— Боюсь.

— Боишься, что покажусь тебе очень красивой? Так ведь я такая и есть.

— Лилечка, повторяю, я люблю только Надю.

— Не серди меня, я ведь красивей ее. Федор, подтверди.

— Я бы на месте Романа любил бы вас двоих.

— Может, и троих? — улыбнулся Роман.

— И троих.

— Вижу, в головах у вас действительно посветлело. Сколько в нашем техникуме парней! А поженились — единицы. А ведь каждый мечтает встретить хорошую девушку, чтобы по сердцу была. Многие из них не ходят на вечера, потому что не в чем, даже ботинок нет, а если и есть, то такие, которые, как говорится, каши просят. Ну, как же в таких штиблетах к Лиле подступиться.

— Такому, как ты, я бы сама купила.

— Если б у меня и не было, от девушки такой бы подарок не принял. Это до революции за приданое в жены брали, а потом то приданое мужу боком выходило. Мне родители рассказывали про тогдашнюю жизнь.

— Значит, по-твоему, башмаков нет и любви не надо, — заметила Лиля.

— Все это временное явление. Ты уж меня, пожалуйста, люби в тех ботинках, какие есть, и не предлагай лучших. Думаю, что парни, которые приданое получают, жизнь себе изрядно портят. Не вечно же война будет. Победа наша не за горами, и тогда все будет по-иному…

— Потому ты и влюбился в Надю, что у нее ничего нет, — скривилась Лиля.

— У нее есть все, для меня она самая богатая.

— Да, Федор, в голове у него все равно не посветлело. Пойдем потанцуем, а он пусть вздыхает по своей Наде.

Лиля с Федором закружились в танце.

Роман уже во второй раз пригласил танцевать Раю. Когда танец кончился, он остался возле нее. Лиле это было неприятно, но тем не менее она сама подошла к нему.

— Ты даже и потанцевать со мной не решаешься? — прищурила она свои черные глаза.

— Что ты, Лиля. Давайте лучше все вместе споем что-нибудь.

— А какая песня тебе больше нравится?

— Смотря где и когда. В строю — «Священная война». А дома, само собой разумеется, — «Студенточка». Петя, сыграй «Студенточку».

Петя широко растянул меха баяна, и все запели: «Студенточка, заря вечерняя, под липою я ожидал тебя…»

У Лили голоса не было, она просто кричала. Когда кончили петь, Роман громко рассмеялся.

— Ну, друзья мои, если б моя бабушка услышала, как мы поем, то сказала бы, что это не иначе волки за горой жеребенка задрали.

Лиля, облизывая губы, смотрела по сторонам, словно искала, кто же это так плохо пел. Правду говорят, что люди без музыкального слуха не чувствуют этого. Роман, щадя самолюбие Лили, не сказал ей об этом.

В последние месяцы фашистские самолеты не делали налетов на город. Скорее всего, они не могли прорваться сюда, потому что на западе от города стоял мощный зенитный заслон, оттуда часто слышалась скорострельная пальба зенитных установок. Маскировка по-прежнему сохранялась. Ночью ни в одном окошке даже светлой щелочки не было видно.

От Федора Роман с Лилей возвращались вместе.

— Ты в этом доме живешь? — спросил Роман, когда Лиля остановилась возле палисадника. Во дворе залаяла собака.

— Да, здесь, снимаю двадцатиметровую комнату — многозначительно ответила Лиля.

— Не многовато ли для одной?

— Иной раз бывает скучно.

— Это понятно. Одному в большой комнате всегда чего-то не хватает. А вот когда живешь в маленькой комнатушке, свыкаешься с тем, что тебя ограничивают стены, и тебе никто не нужен. А если и хочешь кого-либо увидеть или услышать, то только мысленно, в душе.

— Ты и такому положению нашел объяснение. Зачем же мысленно или в душе? Быть рядом — совсем иное дело.