После войны. История Европы с 1945 года

И, как оказалось, Хрущев и был полностью рациональным в вопросе Берлина. Советский Союз действительно сохранял огромное превосходство в обычных вооруженных силах в Европе и мог оккупировать Западный Берлин (и большую часть Западной Европы) в любое время, когда пожелает. Но теперь, когда США поклялись защищать свободу Западного Берлина всеми средствами (что на практике означало ядерное оружие), Хрущев не собирался рисковать ядерной войной ради Германии. Как позже заметил в своих мемуарах посол СССР в Вашингтоне, «Кеннеди переоценил готовность Хрущева и его союзников предпринять решительные действия в отношении Берлина, самым агрессивным из которых действительно было возведение Берлинской стены».[141]

Когда Берлинский и Карибский кризисы остались позади, супердержавы удивительно ловко принялись решать нерешенные вопросы первой «холодной войны». 20 июня 1963 года между Вашингтоном и Москвой была создана «горячая линия»; месяц спустя переговоры в Москве между США, Советским Союзом и Великобританией завершились заключением Договора об ограниченном запрещении ядерных испытаний. Этот Договор, вступивший в силу 10 октября, имел большое значение для Европы — не столько благодаря его задекларированным целям, сколько из-за «подтекста», лежащего в его основе.

Обе сверхдержавы хотели, чтобы ядерное оружие не попало в руки Китая и Западной Германии, и это было реальной целью Договора. Обещание безъядерного статуса Германии было услугой за услугу, которую Москва хотела получить в обмен на берлинский компромисс. Вот почему американцы были готовы пожертвовать расположением Бонна ради того, чтобы этого достичь. Западные немцы несколько обиженно приняли вето на немецкое ядерное оружие, точно так же, как они приняли раздел Берлина, как цену за продолжение американского присутствия. Тем временем Договор подтвердил явный сдвиг советских стратегических приоритетов от Европы к другим континентам.

Стабилизация холодной войны в Европе, снижение вероятности того, что она когда-либо станет «горячей», и тот факт, что эти вопросы в значительной степени зависели не от них, породили у западноевропейцев довольно комфортное убеждение в том, что вероятность обычного вооруженного конфликта осталась в прошлом. Война, как казалось многим наблюдателям в 1953-63 годах, была немыслимой, по крайней мере, на европейском континенте (в других местах она никогда и не переставала быть предпочтительным подходом к разрешению конфликтов). Если бы война началась, огромный ядерный арсенал супердержав, несомненно, привел бы к невероятной катастрофе, а значит, войну могла вызвать только чья-то ошибка. В этом случае европейцы мало что могли бы сделать для смягчения последствий.

Такое видение разделяли не все. Среди меньшинства те же самые свидетельства способствовали созданию движений, которые призывали к срочному ядерному разоружению. Кампания за ядерное разоружение в Великобритании началась в Лондоне 17 февраля 1958 года. С самого начала она непосредственно отражала давнюю традицию инакомыслия в британской радикальной политике. Большинство ее сторонников имели образование, были леваками и разделяли идеи ненасилия, а их требования были направлены, прежде всего, против их собственного правительства, а не русских или американцев. Обе главные партии в Британии были убеждены в необходимости собственного британского ядерного оружия, хотя в конце 1950-х годов стало понятно, что без американских ракет и подводных лодок британская бомба никогда не сможет поразить цель.

На пике своего развития, в 1962 году, Кампания смогла привлечь 150 000 сторонников на ежегодный марш протеста против Создания атомного оружия в Олдермастоне[142]. Но британская кампания, подобно аналогичным движениям по разоружению в Западной Германии и странах Бенилюкса, сошла на нет в шестидесятых. После подписания Договора о запрещении испытаний ядерного оружия антиядерные активисты потеряли актуальность; было все сложнее хоть немного правдоподобно утверждать, что Европе грозит неминуемое уничтожение, а новые темы вытеснили из программ разоружения радикалов. Даже в Советском Союзе ядерный физик-диссидент Андрей Сахаров стал меньше переживать из-за риска неизбежного ядерного холокоста и переключился, по его выражению, «с мировых проблем на защиту отдельных людей».

Вне всякого сомнения, большинство западных европейцев, когда они вообще об этом задумывались, поддерживали ядерное разоружение: опросы, проведенные в 1963 году, показали, что итальянцы, в частности, одобряют ликвидацию ядерного оружия. Французы были несколько менее единодушны, тогда как мнения немцев и британцев разделились, хотя в обоих случаях превалировала четкое антиядерное большинство. Но в отличие от напряженных дебатов о разоружении 1920-х и начала 30-х годов, ядерный вопрос в Европе не так сильно волновал людей. Это было слишком абстрактно. Только англичане и (номинально) французы обладали ядерным оружием, а из остальных лишь меньшинство западногерманского политического истеблишмента стремилось к нему.