После войны. История Европы с 1945 года

У де Голля были особые причины испытывать двойственные чувства по отношению к Вашингтону, где Франклин Рузвельт никогда не принимал его всерьез. Соединенные Штаты поддерживали хорошие отношения с режимом Виши гораздо дольше, чем это было прилично или благоразумно. Франция отсутствовала на переговорах союзников военного времени; и хотя это позволило де Голлю в последующие годы цинично отказаться от ответственности за Ялтинское соглашение, которое он в частном порядке одобрил, память терзала. Но самые страшные унижения произошли после того, как война была выиграна. Франция была фактически отстранена от всех важных решений в отношении Германии. Обмен разведданными между Великобританией и США никогда не распространялся на Францию (которую небезосновательно подозревали в том, что она может стать источником опасной утечки информации). Кроме того, Франция не входила в ядерный «клуб», поэтому в международных военных расчетах ее роль уменьшилась до беспрецедентно незначимой.

Что еще хуже, Франция была полностью зависима от США в своей колониальной войне в Азии. В октябре 1956 года, когда Великобритания, Франция и Израиль сговорились напасть на Египет Насера, именно президент Эйзенхауэр, к бессильной ярости Франции, заставил британцев уйти. Год спустя, в ноябре 1957 года, французские дипломаты были в отчаянии, когда британское и американское оружие было доставлено в Тунис, несмотря на опасения французов, что оно окажется в руках алжирских повстанцев. Вскоре после вступления в должность в 1958 году генерал Норстад, американский главнокомандующий объединенными силами НАТО, прямолинейно заявил самому де Голлю, что он не обязан сообщать ему детали развертывании американского ядерного оружия на французской земле.

Таким был фон внешней политики де Голля, когда он принял на себя президентские полномочия. От американцев он мало чего ожидал. Начиная с ядерного оружия и заканчивая привилегированным международным статусом доллара в качестве резервной валюты, США могли навязать свои интересы остальным членам западного альянса, и можно было ожидать, что они это сделают. США нельзя было доверять, но они, по крайней мере, были предсказуемы; важно было не зависеть от Вашингтона, как это произошло в Индокитае, а затем во время Суэцкого кризиса. Франция должна лучше отстаивать свою позицию — например, приобретя свое собственное ядерное оружие. Однако отношение де Голля к Британии было более сложным.

Как и большинство наблюдателей, президент Франции обоснованно и правильно предполагал, что Великобритания будет стремиться сохранить свои позиции промежуточного звена между Европой и Америкой — и что, если бы ее вынудили сделать выбор, Лондон предпочел бы своего атлантического союзника своим европейским соседям. Это было очень четко продемонстрировано в декабре 1962 года, когда британский премьер-министр Гарольд Макмиллан встретился с президентом Кеннеди в Нассау, на Багамских островах, и принял соглашение, согласно которому США поставят Великобритании ядерные ракеты подводного базирования «Полярис», как часть многосторонних сил, которые фактически передали ядерное оружие Великобритании под контроль США.

Де Голль был в ярости. Перед поездкой в Нассау Макмиллан провел переговоры с де Голлем в Рамбуйе, однако никоим образом намекнул о своих намерениях. Таким образом, Нассау был еще одним «англо-американским» соглашением, принятым за спиной Франции. К этой травме добавилось еще одно оскорбление, когда Парижу самому предложили те же ракеты «Поларис» на аналогичных условиях, даже не будучи участником дискуссий. Именно на этом фоне президент де Голль объявил на своей пресс-конференции 14 января 1963 года, что Франция наложила вето на заявление Великобритании о вступлении в Европейское экономическое сообщество. Если Британия хочет быть сателлитом США, так тому и быть. Но она не могла быть одновременно «европейской». Тем временем, как мы видели, де Голль повернулся в сторону Бонна и подписал в высшей степени символический, хотя и совершенно бессмысленный договор с Федеративной Республикой.

Идея о том, что Франция может компенсировать свою уязвимость перед англо-американским давлением, объединившись со своим старым врагом за Рейном, была не новой. Еще в июне 1926 года французский дипломат Жак Сейду написал в конфиденциальной записке своему политическому боссу, что «лучше работать с немцами, чтобы доминировать в Европе, чем оказаться против них… франко-германское сближение позволит нам быстрее вырваться из англо-американской хватки». Подобной логикой руководствовались в своих расчетах дипломаты-консерваторы, которые поддержали Петена в 1940 году. Но в условиях 1963 года Договор с Германией практически ничего не изменил. У французов не было планов покидать Западный альянс, а де Голль не имел ни малейшего намерения быть втянутым в какие-либо немецкие планы по пересмотру послевоенного урегулирования на Востоке.