После войны. История Европы с 1945 года

Музыка из американских фильмов потом звучала на радио, в кафе, барах и танцевальных залах. Язык тела бунтующей американской молодежи, как ее изображали в кино, становился последним словом моды для ее европейских сверстников. Молодые европейцы начали одеваться «по-американски» — когда «настоящие джинсы «Levi’s» впервые появились в продаже на барахолке в Париже в мае 1963-го, желающих купить их было значительно больше, чем предложения. Американская молодежная одежда, состоявшая из джинсов и футболок, говорила очень мало о классовой принадлежности его носителей (по крайней мере, до тех пор, пока и то, и другое не взяли на вооружение дорогие дизайнеры премиум-класса, да и то разница, следовательно, заключалась не в социальном статусе, а в финансовых возможностях). На самом деле джинсы, став одеждой и среднего и рабочего класса, были показательным процессом, обратным традиционному развитию моды «сверху вниз», выросши из традиционного элемента рабочей одежды. Кроме того, они были определенно молодежными: как и много других, заимствованных из фильмов конца 1950-х годов, фасонов, которые садились плотно по фигуре, они не подходили к телосложению людей старшего возраста.

В течение очень короткого времени джинсы, так же как и мотоциклы, кока-кола, длинные волосы (у мужчин и женщин) и поп-звезды породили, в Западной Европе местные адаптированные версии (восточнее и фильмы, и продукция, которыми они щеголяли, были недоступны). Это была часть более широкой тенденции. Традиционные темы американских фильмов — научная фантастика, детективы, вестерны — были одомашнены в стилизованных европейских версиях. Миллионы западных немцев узнали о ковбоях из романов в мягкой обложке, написанных местными авторами, которые никогда не бывали в Америке; к 1960 году «западные» романы на немецком языке продавались со скоростью девяносто один миллион в год только в Федеративной Республике. Вторым по популярности персонажем европейского мультфильма после бельгийского мальчика-детектива Тентена был еще один бельгийский продукт: «Счастливчик Люк», растерянный и симпатичный ковбой, еженедельно появлявшийся в комиксах на французском и голландском языках. Америка, реальная или воображаемая, становилась естественной средой для легких развлечений всех жанров.

Американское влияние на молодых европейцев напрямую способствовало тому, что уже широко оплакивалось как «разрыв между поколениями». Родители наблюдали и сетовали на склонность молодых европейцев во всех странах «приправлять» речь настоящими или вымышленными американизмами. Авторы одного исследования подсчитали, что в австрийской и немецкой прессе на протяжении 1960-х годов количество таких «американизмов» увеличилось в четырнадцать раз. В 1964 году французский критик Рене Этьен опубликовал сочинение «Parlez-vous Franglais?[203]», занимательный (и, как некоторые сейчас могли бы сказать, пророческий) отчет о вреде, причиняемом французскому языку англоязычным загрязнением.

Антиамериканизм — принципиальное недоверие и отвращение к американской цивилизации и ее проявлениям — обычно был сосредоточен среди культурных элит, а через их влиятельность казалось, что это явление более распространено, чем это было на самом деле. Культурные консерваторы вроде Андре Зигфрида, в чьем труде 1954 года «Tableau des États-Unis»[204] отразились все обиды и некоторые проявления антисемитизма в межвоенной полемике — согласился с культурными радикалами, такими как Жан-Поль Сартр: Америка была землей истерических пуритан, преданных технологии, стандартизации и конформизму, лишенных оригинальности мышления. Такие культурные предостережения больше были связаны с темпом перемен в самой Европе, чем с вызовами или угрозами, которые представляла Америка. Точно так же как европейские подростки отождествляли будущее с Америкой, которую они едва знали, так и их родители винили Америку в потере Европы, которой на самом деле никогда не было, континента, уверенного в своей идентичности, авторитете и ценностях, невосприимчивого к сиренам современности и массового общества.