После войны. История Европы с 1945 года

Это не было оплошностью. В храме французской памяти исламу не было места, и создание такого уголка постфактум противоречило бы цели проекта. Но это упущение, тем не менее, иллюстрировало проблемы, с которыми Франции, как и ее соседям, предстояло столкнуться при размещении миллионов новых европейцев в своей среде. Из 105 членов Европейской конвенции, которым было поручено написать европейскую конституцию, ни один не имел неевропейского происхождения. Как и остальная политическая элита континента, от Португалии до Польши, они представляли прежде всего белую христианскую Европу.

Или, точнее, бывшую христианскую Европу. Хотя разновидностей христианства в Европе было множество — от украинских униатов до валлийских методистов, от закарпатских греко-католиков до норвежских лютеран, — число христиан, которые фактически практиковали свою веру, продолжало сокращаться. В Испании, где в конце двадцатого века все еще насчитывалось 900 монастырей и обителей — 60% от общего числа в мире, — число активных верующих сокращалось, что тесно коррелировало с удаленностью, старостью и сельской отсталостью. Во Франции лишь каждый седьмой взрослый утверждал, что посещает церковь, и то в среднем только раз в месяц. В Скандинавии и Великобритании эти показатели были еще ниже. Христианство шло на убыль даже в Польше, где граждане становились все более глухими к моральным увещеваниям некогда могущественной католической иерархии. К началу века более половины всех поляков (и еще большая доля — среди лиц до тридцати лет) высказались за легализацию абортов[539].

Зато ислам расширял круг своих сторонников — особенно среди молодежи, для которой он все больше служил источником общинной идентичности и коллективной гордости в тех странах, где граждан арабского, турецкого или африканского происхождения все еще считали «иностранцами» и относились к ним соответственно. Их родители, дедушки и бабушки изо всех сил старались интегрироваться и ассимилироваться, зато молодые мужчины и женщины в Антверпене, Марселе или Лестере теперь открыто отождествляли себя и со страной рождения (Бельгией, Францией или Великобританией), и с религией и коренным регионом своей семьи. Девушки начали носить традиционную одежду и религиозную символику — иногда под давлением со стороны семьи, но часто — в знак протеста против компромиссов старшего поколения.

Реакция государственной власти, как мы помним, различалась в зависимости от местных обычаев и обстоятельств: только французская Национальная ассамблея в праведном порыве светского республиканства решила запретить ношение любой религиозной символики в государственных школах — за это проголосовали 494 депутата, против 36. Но этот шаг, предпринятый в феврале 2004 года и направленный на «вуаль» — головной убор благочестивых мусульманских девушек, — должен быть понят в более широком и более тревожном контексте. Расовые предрассудки во многих странах использовались крайне правыми в политических целях; и антисемитизм был на подъеме в Европе, впервые за более чем сорок лет.

Глядя с противоположной стороны Атлантического океана, как во Франции, Бельгии или Германии антисемитизм стал излюбленной темой в речах антиевропейских и неоконсервативних политиков, тенденцию сразу охарактеризовали как возврат к темному европейскому прошлому. В своей статье в «Washington Post» в мае 2002 года влиятельный обозреватель Джордж Уилл зашел так далеко, что описал всплеск антиеврейских настроений в Европе как «второй и заключительный этап борьбы за «окончательное решение еврейского вопроса»». Американский посол в ЕС Рокуэлл Шнабель сообщил на специальном заседании Американского еврейского комитета в Брюсселе, что антисемитизм в Европе «приближается к той стадии, когда станет таким же радикальным, как и в 1930-х годах».

Это были провокационные и ложные заявления. В современной Европе антиеврейских настроений практически не было — кроме как среди мусульман и особенно европейцев арабского происхождения, которые оказались в Европе в результате мучительного кризиса на Ближнем Востоке. Арабское телевидение, которое теперь через спутник можно было смотреть в Европе, регулярно передавало новости о событиях в Газе и на оккупированном Западном берегу реки Иордан. Возмущенные тем, что они видели и слышали, и отождествляющие Израиль со своими местными еврейскими соседями, молодые люди (в основном) в пригородах Парижа, Лиона или Страсбурга набросились на своих еврейских соседей: они нацарапали граффити на зданиях еврейских общин, осквернили кладбища, взорвали школы и синагоги и в нескольких случаях напали на еврейских подростков или семьи.