После всего: Стихи 1920-1942 гг.

Я снова верю пышным фразам
О чистоте, о глубине,
Я верю маленьким рассказам
О глупом счастье и весне.

Я верю всем рукопожатьям

И всем волнующим словам.
Земного, маленького счастья
Глухой тревоге не отдам.

Я верю в то, что будут снова

Мне сниться творческие сны,
Что счастьем древним и суровым
Мы будем вновь напоены;

Что никогда не буду знать я

Пустых и одиноких дней,
И станут люди — люди-братья —
Незаменимей и родней.

За это право — ждать и верить,

И видеть мир, каким хочу —
Бесславной, одинокой смертью
Я, не торгуясь, заплачу.

1934

О смерти

Как страшно умереть — сойти на нет,
Безропотно исчезнуть, раствориться.
И сон о смерти — этот страшный бред —
Все чаще, все мучительнее снится.

Я просыпаюсь в ледяном поту.

Все та же комната, все те же тени.
Но все мерещится сквозь темноту
Меня преследующее виденье.

Пустая церковь, тихо хор поет,

Цветы в гробу и бледных свеч мерцанье.
И где-то рядом мечется мое
Еще живое, четкое сознанье.

1934

«Нам не радуга в небе сияла…»

Нам не радуга в небе сияла
В тот седой, обезумевший день —
Нас дождливая муть провожала
И чертила круги на воде.

И когда потекли над волнами

Чем-то близкие сердцу места —
В этот час не звучало над нами
Легендарное имя Христа.

Но с тех пор суеверно храним мы

Всю тоску этих призрачных дней —
Очертания смутного Крыма,
Силуэты ночных кораблей.

1935

«Я люблю заводные игрушки…»

Я люблю заводные игрушки
И протяжное пенье волчка,
Пряди русых волос на подушке
И спокойный огонь камелька.

Я люблю в этом тихом покое,

После бешеной сутолки дня,
Свое сердце, совсем ледяное,
Хоть немножко согреть у огня.

Я люблю, когда лоб мой горячий

Тронет ласково чья-то ладонь.
А в углу — закатившийся мячик
И бесхвостый, облупленный конь.

Позабыв про тоску и усталость,

Так легко обо всем говорить…
Это все, что мне в жизни осталось,
Все, что я научилась любить.

1934 (Из сборника «Окна на север», 1939)

Борису Унбегауну («Зачем я прихожу в Ваш темный дом?..»)

Зачем я прихожу в Ваш темный дом?
Зачем стою у Вашей страшной двери?
Не для того ли, чтоб опять вдвоем
Считать непоправимые потери?

Опять смотреть беспомощно в глаза,

Искать слова? Не находить ответа?
Чтоб снова было нечего сказать
О главном, о запуганном, об этом?..

Вы скоро уезжаете на юг.

Вернетесь для меня чужим и новым.
Зачем я Вас люблю, мой тайный друг,
Мой слабый друг, зачем пришла я снова?

Простим ли мы друг другу это зло?

Простим ли то, что ускользнуло мимо?
Чтобы сказать спокойно: «Все прошло,
Так навсегда и так непоправимо».

1935

Измена

Воображаемому собеседнику (Марку Слониму)