После жизни и смерти

Фраза, о том, что люди невнимательны, охладила пыл бродячего фокусника, и он достаточно быстро сник. Чешир был специалистом в том, что касалось человеческого внимания. Это был его хлеб, и он легко мог отличить фокусы или случайности от того, что называл магией. Он был уверен, что отводит глаза Ганс не так просто, как пытается показать, и было непонятно – не то парень старается что-то скрыть, не то действительно не понимает, в чем тут дело. В обоих случаях ситуация была довольно-таки неприятной: либо Ганс – человек с двойным дном, либо просто скиталец с занимательной способностью и без знаний, на которые надеялся Чешир.

От тяжелых мыслей Василия отвлекло начало демонстрации. Ганс полез в сумку, и улыбка снова вернулась на лицо фокусника:

– Теперь твоя очередь заработать на ужин и похвастаться умением? – подмигнул он парню.

Какая разница, что знает или не знает Ганс. Если сложится, до следующего города Василий с новым знакомым могли бы пройтись вместе. Василий бы рассказал ему всё про амулеты, тотемы и сущности. Бродячий кот слишком устал быть один, а тайна, почему у Ганса нет тотема, могла быть не такой уж и значимой.

– Давай постоим тут немного, я покажу – о чём говорил, – Ганс достал из сумки чехол, внутри которого ютилась светлая, едва заметно блестящая флейта.

– Мы могли бы дать парное выступление, что думаешь об этом? – встрепенулся Василий. – Кажется, я поторопился, сказав, что фокусов не будет.

Выражение лица при этом у него было, как у настоящего Чеширского кота, и блеск в глазах соответствующий.

«Сегодня ещё будут фокусы». Это была очень хорошая новость для Ганса, ведь можно было не мучиться от любопытства, ожидая следующего вечера и следующего выступления. И не факт ведь, что следующим вечером он сам ещё будет в этом городе, не говоря уже о том, что сам Чешир захочет двигаться дальше. Нет, ничего страшного в том, чтобы разминуться с этим человеком, не было. К тому же Гансу отчасти нравилось такое разнообразие. Сегодня под ногами дорога к небольшому городку во Франции, а завтра – уже это какое-то поселение в Альпах. Путешествие – это то, что не заканчивается никогда. Особенно для него.

Дождавшись одобрения Чешира, Ганс поднёс флейту к губам, приготовившись играть. Он не видел в этом способа для того, чтобы хвастаться… Вернее, он даже не сомневался в том, что игру оценят немногие. Сейчас был лишь шанс проверить предположение, окажется ли в числе этих немногих его нынешний спутник.

– Боюсь, наше парное выступление не будет пользоваться успехом у публики, – честно сказал Ганс, своей прямолинейностью невзначай разбивая легкомысленную атмосферу, хотя в словах и звучало какое-то сочувствие, – и ты останешься без денег.

Ему-то деньги вроде и не особо были нужны, так что это не страшно, если люди не заплатят. Не став больше медлить и продолжать разговор, Ганс вдохнул прохладный ночной воздух, и в то же мгновение пустая улочка наполнилась мелодией. Та сначала была тихой, как и положено, а потом будто бы стала громче, обволакивая высокими перезвонами и какой-то сказочностью. Казалось, музыка была ненастоящей и в какой-то мере волшебной, как цветы, мелькавшие ранее в руках Чешира. Только вместо зачарованного внимания она приносила тупое оцепенение и сонливость, накатывающую, как волны, и сминающую волю людей.

С первых нот, сыгранных Гансом, Чешир почувствовал тревогу, которая перерастала в страх и могла стать паникой, той самой дикой животной паникой, какая охватывает кролика, сидящего перед удавом. И в то же время музыка притягивала, как притягивает мотылька смертельное пламя. Эта музыка была почти настоящей, потому Василий сначала услышал ее, почувствовав накатывающее оцепенение. В голове промелькнула мысль о заклятии, и звук исчез, оставив темные изгибающиеся полосы, тянувшиеся к каждому на этой улице. Некоторые из них изгибались подобно змеям, не найдя жертву. Взрослые, слыша призрачную музыку, чуть не бегом покидали место, где играл Ганс, а вот дети, чей дух был слишком доверчив, попадали под ее полное влияние.

Чешир не сразу заметил их, с пустыми глазами двигавшихся в сторону Ганса, но потом поднял глаза и, вздрогнув, увидел черную змею дыма, склонившуюся над ними. Едва ли происходящее могло задеть его, но он достал один из своих защитных амулетов, чтобы отогнать наваждение сначала от себя, а потом от детей. Очнувшиеся подростки, уже подошедшие к музыканту, не были, однако, напуганы. Один из них растерянно бросил на мостовую несколько монет, и оба удалились, немного пошатываясь. И в этот момент ошарашенный маг почувствовал обиду, смешанную со злостью, и даже не на Ганса, а на себя, за свою глупость, которую он не сделал бы, будь внимательнее. Чешир остановил игру, взявшись за флейту и силой опустив ее вниз. Теперь он видел, что контур Ганса – едва размытый, и Василий в какой-то момент даже удивился, что его рука не прошла сквозь флейту.

– Хватит! – проговорил он немного дрожащим и немного злым голосом.