После жизни и смерти

– Череш, – молодой самец, коверкая, с трудом произнес имя. – Он мало ест, но много пьет. Он слаб, но достаточно легок, если мы дадим ему молодого жеребца… Возможно… Нет, он неопасная обуза для племени.

Иртком поднялся на ноги и повернулся к Хеку спиной, демонстрируя этим свое расположение к парню.

– Тогда всё решено – Череш пойдет с нами, и воля Великого: доживет он до следующего привала или нет.

========== Зальтар. Часть 4 ==========

Обдах создал для нее камеру, создал небольшой мир для них двоих. Холодное угрюмое пространство с вечной ночью за окном. Где-то там вдалеке, на грани слышимости, что-то шуршало, или ей так казалось.

Агата лежала, съежившись на мокром полу. Она ждала звука шагов Обдаха. В междумирье время было эфемерно, но экзекутор делил его на равные доли, и девушка могла почувствовать страх ожидания.

Холод и слабый запах запекшейся крови.

Сколько она тут? И сколько еще осталось? Обдах как-то сказал, что пытки закончатся, просил поверить ему. Но Агата почему-то знала, что не сегодня. Может, в следующий раз ее выпустят из клетки, но не сейчас. Крылатый раз за разом говорил о какой-то личной обиде, может, так и не смирился, что ведьма отвернулась от него, когда Обдах оказался у нее в руках; может, обида за погибших по вине ведьмы, а может – просто игра больного разума крылатого. Обдах болен. Это пугало не меньше хлыста в его руках. Бешеный блеск глаз и бесконечные речи, в которых Агата не находила смысла, вселяли отчаяние. Безумие – это стихия, а на стихию нет управы.

Наконец камень под телом Агаты передал ей звук шагов. Обдах всегда приходил в строго определенное время, приучал девушку к своим привычкам, дрессировал ее. Вот и этот день не стал исключением. Демиург остановился над ней, глядя снисходительно и спокойно на бледное тело у своих ног, на слипшиеся волосы.

– Вставай, Агата,– сказал он.

Она сжалась, а слова ушли эхом в пустое ничто. На одно безумное мгновение ведьма решила ослушаться, подождать, пока крылатый рывком поднимет ее на ноги. Обдах тогда помедлит несколько мгновений, перед тем как заковать Агату и продолжить истязание, просто будет немного больше мгновений без боли. Когда девушка казалась полностью сломленной, крылатый медлил, иногда даже завершал пытки раньше времени, а иногда, сжав зубы, продолжал.

– Сколько? – хриплый, словно бы чужой, голос с трудом вырвался через израненные губы пленницы. – Сколько еще осталось?

Боль пронзила все тело, как только Агата зашевелилась. Простая попытка подняться стала началом пытки.

– Нам с тобой с лихвой хватит,– неожиданная усталость проскользнула в голосе демиурга.

Обдах снова достал кнут, как и много раз до этого. Всегда вначале был кнут. Порядок не менялся. Раз за разом. День за днем. А вот финал всегда бывал разным.

– Сегодня я ударю тебя десять раз, – монотонно сказал Обдах.

Десять. Ничтожно мало в сравнении с тем, как обычно приветствовал ведьму крылатый. И непозволительно много для той, что на ногах толком держаться не могла.

– Я ударю тебя десять раз, но ты не должна издать ни звука. Не должна шевелиться и оборачиваться. Не должна падать. За каждое нарушение этого условия я добавлю два удара. А потом, когда мы закончим, я подлечу тебя, – слова звучали, словно хорошо заученный, но скучный стишок.

Агата не питала больше ложных надежд на быстрое окончание. Да, через мгновение она постарается удержаться на ногах. Вцепится обломанными ногтями в стену и будет считать: «Раз, два, три, четыре…». Будет вздрагивать каждый раз, как только кнут со щелчком коснется исхудавшего тела, оставив на нем красный след. А потом, где-то после пяти ударов, она упадет и разрыдается. Будет молить о пощаде. Но слезы не помогут, и будет прибавлено еще четыре удара: за то, что упала и не сохранила молчание

– Перед раскаянием всегда идет смирение,– произнес Обдах, готовясь нанести удар. – Смирение – это то, что не позволяет тьме поработить разум.

Слова смолкли, и кончик хлыста за мгновение описал дугу – первый удар, неожиданно болезненный, хуже прошлых. И все же она ошиблась, где-то на третьем или четвертом ударе уже потемнело в глазах. Агата просто упала без сознания на пол своей камеры, не вскрикнув и не нарушив молчания.

Обдах отбросил ставший ненужным кнут в сторону. Подошел к девушке. Сел рядом, осторожно приподнял Агату, уложив ее себе на колени. Мужчина смотрел на ее измученное лицо с глухой тоской.

– Глупая девочка,– тихо сказал Обдах, и его пальцы скользнули по ее щеке.

Демиург прятал свою жалость, как что-то постыдное. Ведьма не чувствовала заботы Обдаха, он не позволял Агате очнуться раньше, чем сможет отпустить и продолжить. Крылатый эгоистично стремился утешить свою душу, но не ее.

Ведьма же осталась одна во тьме покинувшего ее сознания. Ей даже показалось, что тени пришли за ней и уже рвут остатки юной души на части. Кровь из свежих ран проступала на спине, обнаженное тело в руках демиурга было худым и чрезмерно костлявым. Смирение, иногда это самое страшное, что может случиться.

***