Последняя история Мины Ли

Мина почувствовала на себе его взгляд и мельком на него посмотрела. Вид его дряхлой, маленькой фигурки, утопающей в широком пальто, причинял ей боль. Как же он исхудал, увял. Она вспомнила его изящные, так любимые когда-то руки. От прежнего облика почти ничего не осталось, за исключением мягкости глаз под изогнутыми бровями и чувственной линии верхней губы.

Он прочистил горло.

– А вы… ты хочешь знать правду? О своих родителях?

«О своих родителях». Эти слова обжигали, ворошили пепел в душе.

– Думаю, правда уже не имеет значения.

– Почему же?

Мина едва сдерживала слезы.

– Разве для твоей мамы правда имела значение? Теперь, по прошествии стольких лет?

– У тебя-то еще есть время.

– Времени почти нет.

Ей хотелось добавить: «Мне скоро семьдесят. Сколько времени у меня осталось?» Она вытерла глаза мягким белым платком, скомканным в кулаке.

– У тебя еще есть время, – настаивал мистер Ким.

Как мы измеряем то, что у нас осталось? Для Мины это были не дни и не годы, а сила духа. Его дни сочтены. Он сказал, что рак одолеет его к концу года. Ей хотелось обнять его, но после стольких лет разлуки она не решилась. Их тела так сильно изменились. Она с трудом узнавала их обоих под тяжестью всех этих лет – двадцати шести – и того, что время сделало с их телами и сердцами.

Дрожа, он закрыл лицо руками и сказал:

– Сомнения хуже правды. Мысли постоянно блуждают, не хотят отпускать. Мысли о том, что могло бы произойти. А правда освобождает. И ты наконец сможешь спокойно спать по ночам. У моей мамы уже не было будущего, у нее оставались лишь мечты, они помогали ей продержаться. У тебя же еще есть время. У тебя еще столько лет впереди, и все же времени всегда недостаточно. Я просто хочу… Жаль, что я не приехал раньше. Я мог бы попытаться помочь тебе раньше, но… понимаешь, жизнь…

– Ты не знал.

Конечно, она не могла сейчас рассказать ему о Марго. Какой в этом смысл? Судя по золотому кольцу на пальце, он теперь женат, у него, возможно, есть свои дети. Новость о брошенной дочери может совсем его подкосить. Мина убережет его от правды, как он защищал от правды свою маму перед ее смертью. Она его пощадит.

И как правда поможет Марго, когда он уже одной ногой в могиле? Зачем менять скорбь от отсутствия отца на скорбь от его смерти? По крайней мере, к первому она привыкла – знакомая печаль лучше новой, пугающей и неизвестной. Мина пощадит их обоих. И она позволит ему вернуться в свою жизнь на собственных условиях.

Мина смотрела на широкий океан, похожий на черный агат, сверкающий в белом лунном свете. Однажды они катались на колесе обозрения и в неподвижном сиянии синей ночи вспыхивали краски всего мира. Тогда каждая восхитительная секунда имела значение. Каждый вдох.

Марго Зима 2014 г

Ознакомившись с содержимым сейфа, Марго с трудом подавила желание тут же броситься к миссис Бэк, поскольку время было позднее, и без сна проворочалась до утра. Только мамина лучшая подруга могла объяснить ей фотографию, на которой маме лет тридцать, она в Корее стоит рядом с мужчиной и девочкой, так похожими на ее семью. Где теперь эта другая семья, другая дочь – с косичками, в красной футболке и легинсах?

Однако на следующий день, когда Марго постучала в дверь миссис Бэк, ей никто не ответил. И теперь, в среду, в сочельник, Марго отправилась в единственное оставшееся место, где ту можно было найти.

Марго с Мигелем ехали мимо домов, украшенных праздничными гирляндами и пластиковыми Санта-Клаусами, к церкви мамы, где должны были проходить отдельные рождественские службы на испанском, корейском и английском. После этого они собирались поужинать в ресторане традиционной кухни южно-мексиканского штата Оахакан, в котором они никогда не бывали, но слышали много хорошего – о сочных красных и черных соусах моле, живой музыке и традиционном дизайне.

Вопреки обстоятельствам оба чувствовали необходимость хоть как-то отпраздновать Рождество. Несмотря на теплый и сухой климат Лос-Анджелеса, на зимние праздники все же бывало довольно прохладно, особенно ночью, и местные натягивали на себя сапоги, свитера и даже пуховики. А праздники по крайней мере грели ощущением единения и активности – походы по магазинам, готовка, установка и украшение пластиковых елок. Дома у мамы коридоры пропахли всевозможными ароматами – позоле и биррии – мексиканского мясного рагу, различного мяса, уваренного в перце чили и травах, и даже слышались нотки корейской кухни с ее пикантными кимчи, рагу и бульгоги. Унылые балконы в фуксиях были украшены рождественскими кактусами. В супермаркете расцвели пуансеттии, также называемые «Рождественской звездой», медные и алые. Школы закрылись на каникулы, и повсюду бегали дети.

За окном машины проносились велосипедисты, на автобусных остановках толпились люди с набитыми пакетами в руках; уличные торговцы разложили на тротуарах свой разнообразный товар – от апельсинов и очищенных манго, подаваемых на палочке, до блестящих бумбоксов и мягких полиэстеровых одеял с плюшевыми мишками и мультяшными сердечками.