Последняя колония

«Кроме Зои», – мысленно добавил я, хотя мне чрезвычайно не понравилось возникшее в тот же миг видение Хикори и Дикори, волокущих рыдающую и отчаянно сопротивляющуюся Зои в трюм межзвездного транспортника.

– Это пустые слова! – рявкнул Беркли. – Нет колонистов, значит, нет и колонии.

– С этим я согласен, – сказал я. – Но даже одного колониста хватит и для того, чтобы объявить, что колония жива, и для того, чтобы умереть во славу Союза колоний. Я несу ответственность перед колонией как таковой и в равной мере перед колонистами, которые ее населяют. Сдать колонию Роанок я не согласился бы. Но в то же время сделал бы все, что в моих силах, чтобы спасти колонистов. Если рассуждать здраво, две с половиной тысячи колонистов способны сопротивляться громадной армаде космических крейсеров ничуть не с большим успехом, чем один-единственный. Моей смерти было бы вполне достаточно, чтобы СК мог представить события подобающим образом. А если вы, полковник Беркли, думаете, что я обрек бы на смерть хотя бы еще одного колониста Роанока, чтобы вы могли поставить в своей тайной бухгалтерии нужное количество галочек, потому что иначе гибель колонии будет неубедительной, то вы безмозглый дурак и последняя сволочь.

Беркли уставился на меня с таким видом, будто был готов опрокинуть стол и вцепиться мне в горло. Сциллард сохранял все то же непроницаемое выражение, с каким сидел на всем протяжении допроса.

– Что ж, – сказал Батчер, пытаясь вернуть себе контроль над ходом событий, – думаю, что вы, администратор Перри, ответили на все интересовавшие нас вопросы. Можете идти и дожидаться решения нашей комиссии. До оглашения решения вам не разрешается покидать станцию «Феникс». Вам понятно?

– Чего тут не понять? – ответил я. – Только скажите, должен ли я подыскать какое-нибудь жилье?

– Не думаю, что вам придется ждать так долго, – сказал Батчер.

– Как вы понимаете, все, что я слышал, исходит из неофициальных источников, – сказал Трухильо.

– Конечно, – ответил я. – Тем более что в нынешнем положении я не рискнул бы доверять официальной информации.

Трухильо кивнул:

– Полностью с вами согласен.

– Так что же вам удалось узнать? – спросил я.

– Дела плохи. И становятся все хуже.

Мы вчетвером – Трухильо, Кранджич, Беата и я – сидели за угловым столиком в лучшей, по моему мнению, военной забегаловке на всем Фениксе, той, где готовили несравненные бургеры. Естественно, мы заказали по штуке, но они успели совсем остыть, пока мы разговаривали.

– Что же означает «плохо»?

– Недавно по Фениксу нанесли ночью ракетный удар, – пояснил Трухильо.

Я пожал плечами:

– Это не плохо, это глупо. У Феникса самая мощная из всех человеческих планет противоракетная оборонительная система. Через нее не проскочит ничего крупнее сливовой косточки.

– Вы правы, – ответил Трухильо. – И это известно всей вселенной уже более ста лет. Не было ни мелких, ни массированных нападений на Феникс. Да и это нападение нельзя считать серьезным. У него была единственная цель – дать понять, что ни одна человеческая планета теперь не может считать себя в безопасности и что нас ждет возмездие. Довольно внушительное заявление.

Я задумался и наконец-то откусил кусок от своего остывшего бургера.

– Возможно, нападению подвергся не только Феникс.

– Не только, – подтвердил Трухильо. – Мне сказали, нападению практически одновременно подверглись все колонии.

Я чуть не подавился.

– Все колонии?

– Все до одной, – подтвердил Трухильо. – Большие колонии отделались легким испугом: их оборонительные системы перехватили все ракеты. Но некоторым из малых колоний причинен достаточно серьезный ущерб. На Седоне уничтожено целое поселение. Десять тысяч убитых.

– Вы в этом уверены? – спросил я.

– Сведения из вторых рук, – ответил Трухильо. – Но от человека, которому я доверяю и который сам разговаривал с представителем Седоны. У меня нет оснований верить ему меньше, чем другим.

Я взглянул на Кранджича и Беату.

– С тем, что вы слышали, это сходится?

– Вполне, – сказал Кранджич.

Беата кивнула и добавила:

– У нас с Манфредом разные источники, но говорят они почти одно и то же.

– Но ничего этого нет в новостях, – сказал я, взглянув на лежавшую на столе ЭЗК. – Сейчас проверим.

Я открыл крышку, набрал пароль для входа и стал ждать ответа на запрос.

– Не дождетесь, – усмехнулся Трухильо. – Союз колоний наложил полный запрет на любую информацию о нападениях. Закон о государственной тайне. Вы, наверно, помните о таком.

– Да.

У меня даже мороз по коже пробежал от воспоминания о встрече с вервольфами и походе Гутьерреса.

– Мне он не принес ровно никакой пользы. Сомневаюсь, что СК сумеет извлечь из него больше проку.