Последняя колония

Его участие в комиссии особенно встревожило меня. Собственно говоря, ему было совершенно нечего здесь делать. В бюрократической иерархии он находился на несколько ступеней выше, чем Батчер и тем более Беркли. Увидеть его смиренно сидящим на месте для рядового члена комиссии – даже не председателя! – было все равно что случайно узнать, что нянька, которую вы пригласили присмотреть за детьми, занимает пост декана в одном из колледжей Гарвардского университета. Такого попросту не могло быть. Если он решил, что меня следует покарать за попытку сорвать миссию подчиненных ему Специальных сил, то совершенно не важно, какое мнение сложится у остальных двух заседателей: я смело могу считать, что уже болтаюсь в петле или поджариваюсь на шампуре. От этих мыслей я почувствовал спазм в желудке.

Но нельзя не признаться, что я очень любопытен. Передо мной находился тот самый генерал, которому моя жена мечтала свернуть шею за то, что он без разрешения подверг ее организм генетической модификации. И, как я подозревал, не испытал из-за этого особого раскаяния. Какая-то часть меня задумалась, не стоит ли попытаться прямо сейчас осуществить план Джейн, чтобы отомстить за ее оскорбление. Но другая, более разумная часть напомнила, что он, как представитель Специальных сил, без труда напинал бы мне задницу, даже когда я был генетически модифицированным солдатом. Теперь же, будучи простым смертным, я вряд ли сумел бы даже дотронуться до него. Джейн, по всей вероятности, не очень обрадуется, узнав, что шею свернули мне.

Сциллард с непроницаемым выражением лица ждал моего ответа.

– Нет, у меня не было никаких оснований надеяться, что он сдастся, – сказал я.

– Но тем не менее вы сделали ему такое предложение, – продолжал Сциллард. – Якобы для того, чтобы спасти свою колонию. Мне кажется любопытным, что вы предлагали ему сдаться, вместо того чтобы умолять его пощадить вашу колонию. Разве не было бы благоразумнее просто обратиться к нему с просьбой не уничтожать колонию и колонистов? Та информация о генерале, которой снабдил вас Союз колоний, не давала вам ни малейшего основания считать, что он может сдаться вам.

«Осторожнее!» – прозвучало где-то в глубине моего мозга.

По тому, как Сциллард построил фразу, становилось понятно, что он подозревает меня в получении информации из других источников. Так оно и было, но я никак не думал, что он может знать об этом. Если же знает, а я начну лгать, то окажусь по уши в дерьме. Решение… решение…

– Я знал о нашей запланированной операции, – сказал я. – Возможно, это придало мне излишней самонадеянности.

– Значит, вы признаете, что предложение, сделанное вами генералу Гау, могло выдать ему подготовленную нами ловушку? – спросил Беркли.

– Сомневаюсь, что он видел за моими словами нечто большее, нежели пустую браваду руководителя колонии, пытающегося спасти своих людей.

– Однако вы не можете не понимать, что с точки зрения Союза колоний ваши действия могут быть истолкованы как осознанная или неосознанная попытка сорвать операцию и подвергнуть угрозе безопасность не только вашей колонии, но и всего Союза колоний, – заявил Батчер.

– Мои действия можно истолковать множеством самых различных способов. Я не могу предпочесть ни одно истолкование моему собственному. А оно заключается в том, что я делал то, что, по моему мнению, требовалось для защиты колонии и колонистов.

– В беседе с генералом Гау вы прямо сказали, что не должны были предлагать ему отзывать флот, – сказал Беркли. – Вы знали, что совет, который вы дали генералу, полностью противоречил нашим намерениям и мог быть воспринят как прямой намек на то, что вам известно что-то такое, чего не знает он. Если бы у генерала хватило ума вдуматься в вашу логику, он разгадал бы нашу ловушку.

Я ответил не сразу. Это уже становилось смешным. Нельзя сказать, что я не ожидал от этого расследования обвинительного настроя, но все же думал, что он будет проводиться тоньше. Можно было предположить, что Батчер решил поторопить события. Впрочем, не знаю, отличалось ли расследование моих поступков от каких-нибудь других расследований.

– Даже не знаю, что можно ответить на такое умозаключение. Я поступил так, как мне представлялось правильным.

Батчер и Беркли быстро искоса переглянулись. Они получили ответы на все свои вопросы и теперь готовы были закончить заседание. Я углубился в пристальное разглядывание носков своих ботинок.

– Что вы думаете о генерале Гау?

Я вскинул голову. Вопрос меня совершенно ошарашил. Генерал Сциллард сидел в той же позе и с тем же непроницаемым выражением и вежливо ждал моего ответа. Батчер и Беркли тоже не могли скрыть своего удивления; несомненно, поведение Сцилларда никак не укладывалось в привычный для них сценарий.

– Я не уверен, что правильно понял вопрос, – осторожно сказал я.

– Перестаньте, все вы поняли, – бросил Сциллард. – Вы довольно долго разговаривали с генералом Гау и, конечно же, успели подумать о том, что он за личность, и до, и после уничтожения флота конклава. Так что же вы думаете о нем, опираясь на свои личные впечатления?