Последняя любовь Хемингуэя

Можно предположить, что Хемингуэй перестал верить в любовь Адрианы. А для него быть отвергнутым женщиной означало жизненную катастрофу. Инициатором разрыва отношений с женщинами, всегда являлся Хемингуэй. И затягивание Адрианой сроков приезда на Кубу, он расценивал, как отказ женщины от него, без всякого объяснения. Он понимал, что уже стар для любви и его это страшно угнетало. Он гнался за ушедшей молодостью, как за миражем. И Адриана могла похоронить его навсегда, как мужчину и, наоборот, спасти или продлить его жизнь, как сильнодействующий эликсир молодости или чудодейственное лекарство.

Но Мэри, больше всего напугало известие о попытке самоубийства Хемингуэя. Он вышел на рыбную ловлю со своим шкипером. Тот стоял за штурвалом, а Хемингуэй с кормы бросился в Гольфстрим. Он хотел утонуть, как Мартин Иден. Но, то ли, испугался, то ли вспомнил об обязательствах, которые перед ним стояли в отношении своих детей, он стал звать Грегорио Фуэнтеса на помощь. Тот помог Папе взобраться на борт «Пилар».

Это известие напугало Мэри. Она поняла, что ей надо предпринять в отношении мужа экстраординарные меры. Необходимо вывести Хемингуэя из состояния пьяной хандры и мании самоубийства.

Это был ее долг, как жены великого человека.

1

На Кубе Хемингуэй жил с сорокового года. Дом – Финка «Ла Вихиа», что в переводе с испанского – Сторожевая вышка, соответствует своему названию. Это холм на сто двадцать метров выше уровня моря. С него хорошо просматривается окружающая местность.

Хемингуэй купил «Ла Вихию», когда женился в третий раз на Марте Гелхорн. С ней он предполагал жить на Кубе, и Марта была первой женщиной, по плану которой произошло первое обустройство дома. Но брак оказался недолговечным, и через четыре года, с небольшим, они расстались. После нее, до ума довела дом Мэри – четвертая жена Хемингуэя. Она почувствовала, что Хемингуэю плохо пишется в доме, и считала виноватым в этом его многочисленных друзей и прислугу, которые создавали шум в доме и мешали ему работать. Она решила построить для него и себя трехэтажную Башню. Мэри любила в телескоп наблюдать за звездами, которые в тропиках особенно ярки и выпуклы, и занималась астрономическими изысканиями в вечернее время. А Хемингуэй должен был заниматься сочинительством в Башне. Но Хемингуэй проработал в Башне один раз и всего часа два. Он сошел вниз с печатной машинкой в левой руке и бумагами под мышкой, в правой и сказал:

–Там все же нельзя работать. Слишком тихо.

Теперь на первом этаже Башни жили кошки, их было штук пятьдесят. Второй этаж, на котором должен был работать Хемингуэй, как и третий, пустовали. С годами Мэри все реже заглядывала в телескоп на третьем этаже, ее астрономическая страсть прошла, но зато любила загорать на крыше Башни.

Огороженный участок владений Хемингуэя составлял 13 акров и был засажен различными цветами и деревьями. Хемингуэй любил пестрое разнообразие природы и засадил свой участок, казалось бы, несовместимыми в живой природе, растениями: бугенвилия, ямайский вьюн, шелковистые лианы, бразильская липия с дурманящим и нежным запахом, точеные ветки франчипана и еще многое другое – все и не перечислишь. Восемнадцать видов манговых деревьев, среди них любимые Хемингуэем филиппинское и шелковистое манго, аллеей протянулись от главных ворот до дома и выходили к огромной сейбе, которую местные жители считали священной. Орхидеи ниспадали с седого ствола сейбы, а мощные корни взламывали облицованную кафелем террасу дома и разрушали его изнутри. Но Хемингуэй был настолько привязан к колдовскому дереву, что, несмотря на явный вред для дома, запретил рубить его корни.

На участке также произрастали овощи, выращиваемые работниками дома, располагалось пастбище с полудюжинной коров, теннисный корт, большой плавательный бассейн, небольшой тир и двухэтажное бунгало для гостей, окруженное американской сиренью и вечно цветущими кустами ипомеи.

Сам дом можно условно разделить на три части: столовая и гостиная, конечно же, для многочисленных гостей. Правую часть дома занимала Мэри, левую – Хемингуэй. На внутренних стенах дома и на полу располагались охотничьи трофеи Хемингуэя – шкуры нубийского льва, канадского медведя, леопарда с Килиманджаро, антилоп и оленей, куду, а также головы африканского буйвола, ветвистые рога американского оленя, небольшие рожки газели-жирафа, копьевидные рога антилоп-орексов. На полках лежали редкие камни, черепа, кости рыб и животных, клыки диких кабанов и морские ракушки, стрелы масаев, мулета и шпаги матадоров, засушенные корни растений и шкуры мелких животных.

Также на стенах было много картин кисти известных художников, в том числе и Пикассо, красочные афиши о боях быков. Самодельная радиола стояла в углу. Хемингуэй очень любил слушать Баха, Бетховена, Чайковского, Шопена, американский джаз и народные испанские мелодии.