Последняя мистификация Пушкина

По мне­нию ис­сле­до­ва­те­ля, па­ск­виль поя­вил­ся во двор­це по­сле смер­ти по­эта, а, зна­чит, при но­ябрь­ской ау­ди­ен­ции от­сут­ст­во­вал как пред­мет об­су­ж­де­ния и - со­от­вет­ст­вен­но, об­ви­не­ния?! Но ведь им­пе­рат­ри­ца пи­шет: «все ано­ним­ное пись­мо» - вы­хо­дит, с ча­стью его она все же бы­ла зна­ко­ма. Царь впол­не мог скрыть от же­ны со­дер­жа­ние до­ку­мен­та, пе­ре­дан­но­го им в след­ст­вие, на сло­вах об­ри­со­вав лишь об­щий его смысл, ис­клю­чив, ко­неч­но, упо­ми­на­ние о сво­ей пер­со­не. Вот и дочь Ни­ко­лая I, ве­ли­кая кня­ги­ня Оль­га Ни­ко­ла­ев­на, вспо­ми­на­ла:

Воз­дух был за­ря­жен гро­зой. Хо­ди­ли ано­ним­ные пись­ма, об­ви­няю­щие кра­са­ви­цу Пуш­ки­ну, же­ну по­эта, в том, что она по­зво­ля­ет Дан­те­су уха­жи­вать за ней. Нег­ри­тян­ская кровь Пуш­ки­на вски­пе­ла. Па­па, ко­то­рый про­яв­лял к не­му ин­те­рес, как к сла­ве Рос­сии, и же­лал до­б­ра его же­не … при­ло­жил все уси­лия к то­му, что­бы его ус­по­ко­ить. Бен­кен­дор­фу бы­ло по­ру­че­но пред­при­нять по­ис­ки ав­то­ра пи­сем[165].

Тут во всем слы­шен го­лос вен­це­нос­но­го Па­пы - его лю­би­мая иг­ра в «раз­во­дя­ще­го»: «нег­ри­тян­ская кровь» Пуш­ки­на, «доб­ро­та» к же­не по­эта и т.д. Так царь ве­шал яр­лы­ки, и точ­но так пу­тал сле­ды. По­это­му, ко­гда ца­ри­ца оз­на­ко­ми­лась с пол­ным со­дер­жа­ни­ем па­ск­ви­ля, она не ста­ла по­вто­рять за суп­ру­гом, что, дес­кать, же­на по­эта об­ви­ня­лась «в том, что она по­зво­ля­ет Дан­те­су уха­жи­вать за ней», а вы­ра­зи­лась про­сто: «и все же час­тич­но вер­ное». И это за­ме­ча­ние во­все не ка­са­лось На­та­льи Ни­ко­ла­ев­ны, а пря­мо от­но­си­лось к Ни­ко­лаю I, к той час­ти ано­ним­ки, ко­то­рая на­ме­ка­ла на его не­бла­го­вид­ную роль в этом де­ле, что и вы­зва­ло горь­кое раз­дра­же­ние ца­ри­цы, по­сте­пен­но при­вы­каю­щей к ли­це­дей­ст­ву суп­ру­га. О со­дер­жа­нии па­ск­ви­ля она уз­на­ла от Жу­ков­ско­го, к че­му был осо­бый по­вод. 2 фев­ра­ля 1837 го­да Бен­кен­дорф пи­сал дру­гу по­эта:

Е. В. Им­пе­ра­тор упол­но­мо­чил ме­ня спро­сить у вас ано­ним­ное пись­мо, ко­то­рое Вы вче­ра по­лу­чи­ли, и о ко­то­ром Вы со­чли нуж­ным ска­зать Е. В. Им­пе­рат­ри­це. Граф Ор­лов по­лу­чил по­доб­ное же пись­мо и по­спе­шил вру­чить его мне. Срав­не­ние двух пи­сем мо­жет дать ука­за­ние на со­ста­ви­те­ля[166].

Речь шла о со­всем дру­гой ано­ним­ке – об от­кли­ке на смерть по­эта. На­ка­ну­не Жу­ков­ский по­лу­чил пись­мо от не­из­вест­но­го, в ко­то­ром па­те­ти­че­ски во­про­ша­лось:

Не­у­же­ли по­сле се­го про­ис­ше­ст­вия мо­жет быть тер­пим у нас не толь­ко Дан­тес, но и пре­зрен­ный Гек­керн? (…) Вы, бу­ду­чи дру­гом по­кой­но­му, (…) и по бли­зо­сти сво­ей к цар­ско­му до­му упот­ре­би­те все воз­мож­ное ста­ра­ние к уда­ле­нию от­сю­да лю­дей, со­де­лав­ших­ся чрез та­ко­вой по­сту­пок не­на­ви­ст­ны­ми ка­ж­до­му со­оте­че­ст­вен­ни­ку Ва­ше­му, ос­ме­лив­ших­ся ос­кор­бить в ли­це по­кой­но­го — дух на­род­ный.

Чуть поз­же граф А.Ф. Ор­лов – член Го­су­дар­ст­вен­но­го со­ве­та – по­лу­чил по­хо­жий уль­ти­ма­тум:

Ли­ше­ние всех зва­ний, ссыл­ка на веч­ные вре­ме­на в гар­ни­зо­ны сол­да­том Дан­те­са не мо­жет удов­ле­тво­рить рус­ских за умыш­лен­ное, об­ду­ман­ное убий­ст­во Пуш­ки­на; нет, скорая вы­сыл­ка от­сю­да пре­зрен­но­го Гек­кер­на, без­ус­лов­ное вос­пре­ще­ние всту­пать в рос­сий­скую служ­бу ино­стран­цам, быть мо­жет, не­сколь­ко ус­по­ко­ит, уту­шит скорбь со­оте­че­ст­вен­ни­ков Ва­ших в та­ко­вой не­воз­на­гра­ди­мой по­те­ре. (…) Убе­ди­те Его Ве­ли­че­ст­во по­сту­пить в этом де­ле с об­щею поль­зою[167].

Дур­ной тон этих по­сла­ний не за­слу­жи­вал бы вни­ма­ния, но са­ма мысль о по­пра­нии на­род­но­го ду­ха бы­ла близ­ка и по­нят­на Жу­ков­ско­му, и он вос­поль­зо­вал­ся слу­ча­ем, что­бы по­го­во­рить с им­пе­рат­ри­цей о судь­бе по­эта и его се­мьи, а за од­но по­ка­зал ей па­ск­виль на Пуш­ки­на и ее му­жа, как сви­де­тель­ст­во «ино­стран­ных» влия­ний.

Но от­ку­да он взял этот «ди­плом»? Был ли это под­лин­ник или ко­пия? Из­вест­ны два со­хра­нив­ших­ся эк­зем­п­ля­ра ано­ним­ки: один, по­лу­чен­ный гра­фом Ви­ель­гор­ским, до 1917 го­да хра­нил­ся в сек­рет­ном до­сье III от­де­ле­ния, дру­гой - еще рань­ше, око­ло 1910 г., не­из­вест­но кем был дос­тав­лен в му­зей при Алек­сан­д­ров­ском ли­цее. Оба те­перь хра­нят­ся в Пуш­кин­ском до­ме. Вряд ли, Жу­ков­ский по­нес им­пе­рат­ри­це копию, имея воз­мож­ность по­ка­зать под­лин­ник, взяв его у са­мо­го Ви­ель­гор­ско­го, с ко­то­рым на­хо­дил­ся в са­мых близ­ких, дру­же­ских от­но­ше­ни­ях. С это­го эк­зем­п­ля­ра, ве­ро­ят­но, за­тем и со­став­ля­лись ко­пии па­ск­ви­ля, ко­то­рые дру­зья по­эта по­ме­ща­ли в ру­ко­пис­ные сбор­нич­ки, по­свя­щен­ные ги­бе­ли по­эта, но сам до­ку­мент, ду­ма­ет­ся, не дол­го на­хо­дил­ся в сво­бод­ном об­ра­ще­нии и бы­ст­ро по­пал в ру­ки ище­ек Бен­кен­дор­фа.