Последняя поэма

При встрече их поразило дочерна загорелое лицо Омито. Он и раньше не походил на людей своего круга, однако всегда оставался истинным горожанином, вылощенным и отшлифованным до блеска. Сейчас не только его кожа огрубела на открытом воздухе, — казалось, лесная жизнь наложила отпечаток на все его существо. Он словно помолодел и, по их мнению, чуточку поглупел. Держал он себя так же, как самые простые люди. Раньше он реагировал на все жизненные затруднения смехом, а сейчас потерял к этому всякую охоту. Это показалось им признаком деградации.

Сисси сказала ему прямо:

— Когда мы были вдали от тебя, мы думали, что ты опустился до уровня здешних горцев — кхаси, а теперь видим, что ты просто одеревенел, как здешние сосны! Может быть, ты стал здоровее, чем прежде, но ты совсем не такой интересный.

В ответ Омито процитировал ей слова Вордсворта о том, что на человека при долгом общении с природой оказывают влияние «вещи немые, неодушевленные». Сисси подумала про себя, что вещи немые, неодушевленные здесь ни при чем: куда страшнее существа одушевленные и к тому же наделенные даром красноречия.

Они надеялись, что Омито сам заговорит о Лабонно. Но прошел день, другой, третий, а он молчал. Однако можно было догадаться, что ладья его любви заплыла довольно далеко, пожалуй, даже слишком. По утрам, когда они еще валялись в постели, Омито куда-то уходил, а когда возвращался, на лице его отражались самые бурные чувства, при взгляде на него невольно вспоминались пальмовые листья, истрепанные бурей. Еще тревожнее было то, что на его постели оказалась книга Рабиндраната Тагора. На титульном листе книги было написано имя Лабонно, причем первые две буквы были выведены красными чернилами. По-видимому, это подпись имела волшебные свойства обращать в золото все, на чем бы она ни стояла.

Омито часто исчезал. Он говорил, что уходит, чтобы нагулять аппетит. Аппетит его, действительно, возрастал, но все догадывались, что в действительности может его удовлетворить. Сисси в душе посмеивалась. Кэтти открыто возмущалась. Омито был так поглощен своими делами, что не замечал тревоги окружающих. Он беззаботно объявлял двум подругам, что идет искать водопад, и ему в голову не приходило, что другие могут заинтересоваться, что это за водопад и куда падают его воды. Сегодня он сказал, что пойдет искать апельсиновый мед. Обе девушки с невинным видом спокойно заявили, что этот необыкновенный мед вызывает у них неудержимое любопытство и что они тоже хотят пойти с ним. Сказав, что дорога трудна и опасна, Омито пресек спор в самом начале и улетел. Хлопотливость этой пчелы заставила подруг принять наконец решение и, не теряя времени, отправиться за нею в таинственную апельсиновую рощу. Норен, правда, собирался на скачки и очень хотел, чтобы Сисси поехала с ним, но Сисси отказалась. Какого усилия воли стоил ей этот отказ, знает только тот, кто бывал в ее положении.

XV ПОМЕХА

Подруги вошли в ворота сада Джогомайи и, не встретив слуг, приблизились к дому. Здесь на веранде они увидели учительницу и ученицу, которые занимались, сидя у маленького столика. Нетрудно было догадаться, что старшая из них — Лабонно.

Постукивая каблучками, Кэтти поднялась на веранду и сказала по-английски:

— Простите, могу я...

— Что вам угодно? — спросила Лабонно, поднимаясь с места.

Окинув ее колючим взглядом с головы до ног, Кэтти объявила:

— Мы пришли узнать, здесь ли мистер Эмитрай.

Лабонно сразу не поняла, кто такой этот Эмитрай, и ответила:

— Я такого не знаю.

Подруги молниеносно обменялись взглядами, по их губам скользнула усмешка.

— Зато мы знаем, что он часто ходит в этот дом — гораздо чаще, чем следует! — прошипела Кэтти, сердито тряся головой.

Лабонно вздрогнула. Только теперь она поняла, кто они такие и какую ошибку она допустила.

— Я позову хозяйку дома, — проговорила она в замешательстве, — от нее вы узнаете все, что вам нужно.

Как только Лабонно ушла, Кэтти обратилась к Шуроме:

— Твоя учительница?

— Да.

— Зовут, кажется, Лабонно?

— Да.

— Спички есть? — спросила она по-английски.

Сбитая с толку неожиданной просьбой о спичках, Шурома не поняла вопроса. Она продолжала смотреть на Кэтти.

Кэтти повторила по-бенгальски:

— Спички!

Шурома принесла коробку спичек, Кэтти зажгла сигарету, затянулась, потом спросила Шурому:

— Английский учишь?

Шурома кивнула и убежала в дом.

— Если она чему-нибудь и научится у своей наставницы, то только не хорошим манерам, — изрекла Кэтти.

Подруги делились впечатлениями:

— Вот она, знаменитая Лабонно! Прекрасна, не правда ли? И это она разбудила в горах Шиллонга вулкан и растопила каменное сердце Омито! Ничего не понимаю. Глупцы эти мужчины!