Последняя роза Шанхая

Я встала, одернула платье и поспешно отошла от Эрнеста, как раз перед тем, как в открытой двери появились две тени: Ченг в белом костюме и Ин в пиджаке орехового цвета и красных подтяжках. Эрнест развернулся, чтобы уйти, а я откинула в сторону челку, прилагая усилия, чтобы успокоить свое дыхание.

Ченг наблюдал, как Эрнест прошел мимо. Затем он посмотрел на меня, пронзив своим пристальным взглядом. Я не знала, что сказать. Это был всего лишь поцелуй, только он не был простым поцелуем, потому что мне хотелось большего, и я не испытывала стыда за, что желала Эрнеста. Но Ченг, мой будущий муж, не должен был знать об этом. Я чувствовала его подозрительность, его ревность и зарождающуюся ярость, когда он чиркнул спичкой, чтобы прикурить сигарету. Каждая его затяжка была похожа на сжимающийся кулак у моего лица.

Горло жгло от нервов. Совершенство Ченга походило на тонкий шелк, и годы, проведенные под чрезмерной опекой матери, обожание сестер, двоюродных братьев, нянь и слуг, а также воспитание его покойного отца-шовениста, создали человека с глубоким чувством привилегированности и взрывным характером. Мне хорошо были знакомы его едва заметное подрагивание гладких век, сжатие полных губ и напряженные движения тела.

– А что пианист тут делал? – просил Ин.

– Он попал на обложку журнала. Эмили написала о нем статью. Теперь все в Шанхае о нем знают. Он стал знаменитым. Вот, посмотри. – Я была рада вопросу Ина.

– А как она о нем узнала?

– Она же журналист. Она все знает. Вы сегодня рано. Никакого маджонга?

– Синмэй сказал, что японские головорезы допрашивали его несколько часов за то, что он напечатал запрещенную статью. Они сожгли все журналы, причинив ему большие убытки. Синмэй находился в плохом настроении и не захотел играть. Хочешь сыграть в покер? – Ин посмотрел на Ченга.

Ченг не сводил взгляда с двух билетов в кино, которые я не успела спрятать.

– Идём, – позвал Ин. – Ченг?

– Айи, ты тоже идёшь с нами.

Я села на свой стул с высокой спинкой, избегая взгляда Ченга. То, как он говорил, испугало меня. Должно быть, увидев билеты, он что-то заподозрил.

– У меня есть дела.

– Идём с нами. – Ченг обнял меня за плечи, и я поняла, что это не обсуждается.

Как только я села в его «бьюик», я почувствовала себя в ловушке. Ин задержался в баре клуба, чтобы выпить перед нашим отъездом, и я осталась наедине с Ченгом. Он отпустил своего шофера.

– Ты снова забыла надеть бюстгалтер. – Тихо прорычал он.

– Завтра я не забуду его надеть. – Я посмотрела в окно, но не смогла ничего разглядеть из-за мешавшей мне тканевой занавески. Я слышала шум автомобилей, рикш, погонщиков волов, велосипедов и эхо выстрела вдалеке.

– Иди, сядь ко мне на колени, – велел он. Такой была наша близость, я сидела на нем, а он трогал меня. Меня это вполне устраивало. Но почему-то мысль о руках Ченга на моем теле, на коже, к которой прикасался Эрнест, вызвала у меня отвращение.

– Я помну платье.

– Да ладно, тебе же это нравится. – Он закинул руку мне на плечо, а другой начал поглаживать живот и грудь. Затем раздвинул мои ноги, его рука скользнула под складки платья по моему бедру.

Я скрестила ноги.

– Нас могут увидеть.

– Да никто нас не увидит. – Он снова развел мои ноги. Его лицо, едва различимое в тусклом освещении машины, было обращено ко мне, его дыхание вытесняло весь воздух из «бьюика».

– Я не хочу это делать, Ченг.

Он остановился.

– Мы собираемся пожениться.

– Я хочу подождать.

Он выпрямился и поправил галстук.

– Ты позволила иностранцу прикоснуться к себе?

– О чем ты говоришь?

– Уволь его. Я не хочу видеть его в клубе.

– Я не могу. Посетители любят его выступления. Дела идут хорошо.

– Найди другого пианиста.

– Это не так просто. Мало кто умеет играть «Страйд» на фортепиано.

Ченг молчал, его черные глаза сверкали. Он так же молчал, когда, будучи ребенком, ущипнул меня за плечо после того, как я отказалась играть с ним в прятки. А еще перед тем, как разбил драгоценные фарфоровые вазы и тарелки, потому что его собака убежала. Я начала нервничать.

– Я хочу поехать домой.

Он пнул сиденье перед собой, «бьюик» закачался. Я вздрогнула. Ченг был уже далеко не мальчик, ему исполнилось двадцать, и его безудержная сила и вспыльчивый характер пугали. Если бы он набросился на меня, я не смогла бы отбиться.

Но отвез меня домой. В своей комнате я зачерпнула воды из маленького тазика и умылась, чтобы избавиться от Ченга, избавиться от собственной убогости. Наконец, я плюхнулась на кровать. Я не думала, что вернусь сегодня на работу.

* * *