Последняя роза Шанхая

Его мать, ну, она была совсем другой. Он любила броский макияж: желтые и синие тени для век, красные румяна и фиолетовую или черную помаду. Ее наряды представляли собой вихрь цветов – изумрудно-зеленый, лазурный, золотисто-коричневый или темно-фиолетовый. Она была дочерью ювелира, преподавала театральное искусство и свободно говорила на немецком, идише, французском и итальянском языках. Будучи экстравертом, она могла болтать без умолку с незнакомыми людьми, пока покупала фаршированную рыбу. В Высокие Праздники она велела его сестрам посещать часовую службу в синагоге, но только в Высокие Праздники, поскольку в остальные дни была слишком занята своими общественными обязательствами. Она была похожа на свое имя: Хава. Жизнь.

Будучи строгой матерью, она дотошно расспрашивала его о том, с кем он общается, и требовала, чтобы он ежедневно занимался игрой на фортепиано. Она возлагала на него большие надежды. Верила, что однажды Эрнест выиграет международные музыкальные конкурсы и станет всемирно известным пианистом.

Это было до «Хрустальной ночи», до ареста его отца. На их последнюю Пасху, на следующий день после того, как его отец, встревоженный и изможденный, был освобожден из трехмесячного заключения, она отдала дань празднику, съев кусочек мацы и задумчиво прочитав пасхальную Агаду. Ее обычно хорошо поставленный голос звучал натянуто, а длинные черные волосы, которые она часто заплетала во французскую косу, были растрепаны. Ее голова была низко опущена, спина напряжена, в глазах плескался океан печали.

Когда его мама приедет в Шанхай, она снова станет самой собой, общительной и дружелюбной. И без сомнения снова начнет учить, что ему делать. Он засомневался, не слишком ли много рассказал об Айи в своем письме. Его мать определенно стала бы отговаривать его от общения с Айи – он даже представлял ее шок: «Нееврейка! Китаянка! Зачем тебе встречаться с кем-то подобным?» «Ты мог бы найти кого-то получше, Эрнест». «Ради всего святого, Эрнест, ты можешь перестать с ней встречаться?» И так далее, и тому подобное.

Но Эрнест не был религиозным человеком. Он предпочитал пиво шнапсу и считал бритье более гигиеничным, чем отращивание волос на лице. Он ел некошерную курицу и всегда считал, что некошерная еда вкуснее. Он вступил в возраст бар-мицвы, но после вечеринки оставил деньги себе и забыл оба баруха Торы. Его не волновало, что Айи не была еврейкой. Она скрывалась за маской отчужденности и роскошными нарядами, но была гораздо искреннее любой женщины, которую он когда-либо встречал.

Глава 23

Айи

На следующее утро после поцелуя с Эрнестом я надела свободные брюки и длинную тунику и направилась в приемную для гостей поговорить с Пэйю. С опухшими от слез глазами и растрепанными волосами я рассказала ей самым спокойным голосом, на какой была способна, о том, как вел себя Ченг в машине.

Пэйю ела подслащенный суп из семян лотоса с сушеными цветами хризантемы. Весной она родила девочку и в течение нескольких месяцев оставалась в постели. Сегодня она впервые смогла пройти такое большое расстояние из своей спальни в приемную.

– Понятно. Ченг, должно быть, разозлился. Что ты сделала?

– Я ничего не делала.

Она отправила в рот ложку супа. Каждый раз после родов она в течение шести месяцев ела суп из семян лотоса, а потом жаловалась на свою талию.

– Значит, он остановился, когда ты сказала ему. В чем тогда дело? Он ни к чему тебя не принуждал. Ничего не произошло. Он молодой человек, а у молодых мужчин есть желания, у них есть потребности. Они отличаются от женщин. Кроме того, твоя свадьба состоится следующей весной. Я распечатала приглашения. Они в ящике стола. Ты сможешь приложить к каждому из них ремарку и свою личную печать? Ты пробовала этот суп?

Я потеряла дар речи. Неужели я слишком остро отреагировала?

Она съела еще одну ложку супа.

– Он ждал достаточно долго.

С этим я не могла поспорить. Мы давно уже поженились бы, если бы не внезапная смерть моих родителей, нежданная война, неожиданная оккупация, не столь внезапное уменьшение богатства моей семьи и вполне предсказуемый и необходимый процесс подбора благоприятной даты бракосочетания с учётом дат нашего рождения и наших животных, а также знаков Небесных стволов и Земных ветвей.

– У меня снова молоко потекло. Где ребенок? Мне не следовало отпускать кормилицу. Не забудь отправить почтой приглашения на свадьбу со своей ремаркой и личной печатью, Айи. – Она заковыляла прочь на своих крошечных, деформированных ногах.

* * *

Я вытащила стопку приглашений и сложила их рядом с миской супа из семян лотоса. Это был мой брак, мое будущее, только оно походило на бомбу замедленного действия.

– Что случилось? – Передо мной появилась Эмили Хан. Ее голос был прокуренным, и говорила она неспешно, как Синмэй. Но она выглядела трезвой, ее взгляд проницательным. На ней была темно-синяя хлопчатобумажная рубашка с матросским воротником и широкие черные брюки с кушаком в стиле моей любимой кинозвезды Хепберн.

– Ничего. – Я собрала приглашения. Она не часто появлялась здесь.