Последняя жертва войны (сборник)

Бригадир смачно закурил и крикнул сидящему в конце зала киномеханику:

– Ну что? Готово? Запускай.

В зале погас свет, и по белой облупленной стене сельского клуба побежали черно-белые кадры военной хроники. С экрана на весь зал несся грохот взрывов и дружное «Ура!» перевязанных грязными бинтами солдат.

Глава 7 Ожидание

Темнота спрятала от любопытных глаз слезы уставшей женщины. Ночь снова разбудила в сердце тревогу и удушливое одиночество. Анна сидела перед фотографией, с которой ей улыбались два мальчугана-близнеца.

Она закрыла глаза и вспомнила, как когда-то вместе играли в прятки.

Поймав Мишеньку, мать смеялась, а мальчуган, напялив очки и загадочно растянув губы в щербатой улыбке, говорил:

– Мам, я Яша, а ты должна найти Мишку.

– Нет, дорогой, меня не проведешь. Ты думаешь, я не отличу собственного сына?

Тут из-под кровати вылезал Яков, и они дружно смеялись.

– Они вернутся уже скоро… – прошептала себе Анна и, подняв фотографию, закрыла ею мокрые глаза.

Дверь скрипнула, и в комнату, протирая сонные глаза, вошла маленькая Рая.

– Малышка, почему не спишь?

– Бабушка, а мой папа на войне тоже кричит «ура»?

Анна улыбнулась и погладила девочку по волосам.

– Кричит.

Подумав, Рая сказала:

– Мишин папа нам рассказывал, что в кино все неправда и что из-за грохота взрывов ничего не слышно. А солдаты, бывает, и маму зовут. Бабушка, а ему там не холодно?

– Нет, моя хорошая. Он пишет, что там, где он служит, тепло.

Послышалось громкое урчание кошки, уютно устроившейся у печки-буржуйки.

– Смотри, кошка наша уже спит. И тебе тоже пора.

На глаза Анны снова навернулись слезы.

– Ну вот, все меня прогоняют. Вот и мама, когда к нам опять дядя Витя приходил, погнала меня на улице поиграть. А дядю Витю она никогда не прогоняет, если ты в школе, – обиженно прогундосила Рая и, шлепая босыми ногами, пошла спать.

* * *

Утро повеяло прохладным ветерком. Бабье лето подошло к концу, и солнечные лучи скрылись в серой пелене осенних облаков. Василий, Лида и Миша стояли перед окном и во все глаза смотрели на батарею кувшинов, бутылок и кружек с молоком, выстроившихся на их подоконнике.

Василий, потирая лоб, попросил у сына объяснений.

– Пап, это все соседи принесли. Ну, я пошел в школу… – И Миша исчез за забором.

Класс по обыкновению шумел и перекрикивался детскими голосами, когда Анна, держа в руках газету, вошла в кабинет. Она прошла к своему столику и, не поздоровавшись с учениками, что говорило о крайней степени ее возмущения, открыв газету, сказала:

– Это дикость! Вы представляете? Заколоть вилами безоружного человека! Это бесчеловечно. Садитесь, ребята.

– Анна Владимировна, – спросил Миша, – а что случилось?

– Тут пишут, что в одной деревне люди забили палками и закололи вилами немецкого пленного солдата.

– Так он же был немцем! – отозвался Павлик.

– Ты хочешь сказать, что немцы не люди? Можно же по-человечески обращаться с пленными! – еще более распалялась Анна. – Да, я согласна. Они наши враги. Они направили оружие на наших отцов и детей, но если мы тоже будем уподобляться животным, то какая разница между нами и фашистами?

– А почему люди воюют? – задал вопрос Миша, но его вопрос так и остался без ответа, так как в этот момент в щель не полностью закрытой двери протиснулась чья-то нога в красивой блестящей туфельке.

Класс замер в изумлении. Изящная розовая обувь словно магнитом притянула взгляды всего класса. Через пару секунд дверь распахнулась, и, к удивлению присутствующих, довольная эффектом, вошла Нина.

Анна подошла к худенькой девочке:

– Ниночка, какие у тебя красивые туфли!

– Спасибо, Анна Владимировна. Я их очень люблю.

Нина сделала шаг навстречу учительнице и в следующее мгновение, потеряв сознание, рухнула на пол.

Все тут же сбежались к лежащей в неестественной позе Нине и принялись приводить ее в чувство.

– Наверное, умерла от счастья! – неуместно пошутил кто-то из мальчиков.

– Еще бы! Смотри, какие красивые! – пробубнила Ира, с завистью косясь на новенькую обувь.

Нина медленно стала приходить в себя. Напоив ее водой, Анна спросила:

– Господи, ты так нас напугала! Что случилось? Ты больна?

– Нет, Анна Владимировна. Не волнуйтесь. Наверное, опять голодный обморок. Так вчера сказал фельдшер. С тех пор, как неделю назад дедушка купил мне эти туфли, мы ничего не ели. Дедушка все деньги на них потратил.

– Знаешь что? Приходи сегодня вечером ко мне, я тебя угостить хочу, – предложила Анна. – И вы, ребята, тоже – устроим торжественный ужин.

Холодный ветер собирал с полей опавшую листву и с силой швырял в одиноких прохожих. Пожелтевшие камыши под натиском ветра склонялись к темной ряби пруда, словно приветствуя тяжелую поступь надвигающихся холодов. Голод обострял все чувства в неуютном мире.