Последняя жертва войны (сборник)

Похоронная процессия молча прошла мимо, даже не оборачиваясь на голос. Только Нина, чуть отстав от людей, взяла с земли камень и украдкой метнула в репродуктор. Промазав, девочка не по-детски выругалась и побежала за процессией.

Из репродуктора послышались громогласные овации.

– Внимание, внимание! Говорит Информбюро. В ходе кровопролитных боев советские войска Брестского фронта отступили за реку Десну к городу Орджоникидзе! – напоследок пробасил репродуктор и замолк.

Глава 8 Оккупация

Анна сидела за столом, когда в комнату прибежала Рая и протянула ей круглую дольку лимона:

– Бабушка, смотри, какое колесико. Я нашла это на улице.

Анна с удивлением уставилась на лимон, не понимая, откуда он мог тут появиться. В последний раз Анна видела лимон еще в институтские времена, когда их учили чайной церемонии.

– Это кусочек лимона, милая. Его бросают в чай, чтобы был ароматнее.

– Бабушка, а почему дяденька в военной форме его не в чай бросил, а на землю?

– Какой дяденька?

– А вон там, рядом с селом, собралось много дяденек в военной форме. Там еще машины есть и мотоциклы, – махнула Рая в сторону дороги.

В этот момент на улице послышались громкие крики и брань на немецком языке. Следом издалека стал надвигаться громкий, пугающий своей мощью грохот, гоня перед собой толпу обезумевших от страха селян. Он становился все громче, и вот уже можно было различить в нем рев моторов и лязг стальных гусениц.

Впереди, поворачивая дуло из стороны в сторону, шел немецкий танк Т-3. Его пыльная броня отсвечивала несокрушимым стальным блеском. Подминая под себя и ломая все, что попадалось ему на пути, он казался безжалостным исполином, неведомо как вынырнувшим из древних мифов. Чуть дальше, отставая на пару метров, за танком, гремя моторами и сверкая касками, следовали боевые расчеты мотоциклистов. За ними ехали несколько грузовичков, а замыкал колонну черный офицерский «Хорьх». Немецкие автоматчики, шедшие впереди, уже бесцеремонно вламывались в дома людей и пинками выталкивали жителей на улицу. Через секунду все село напоминало разворошенный муравейник. Солдаты гнали людей к центральной площади перед сельсоветом, при этом иногда давая короткие очереди из автоматов в воздух для устрашения. Те, кого застигли дома, не успевали даже набросить на себя теплую одежду и теперь стягивались, гонимые солдатами, к площади, создавая там дрожащую от холода и страха толпу. Селян, не желавших повиноваться, пристреливали прямо на месте. Также без разговоров убивали глубоко пожилых людей и калек, и было неважно, слушались они приказов или нет. Люди в панике бежали, оставляя за собой усеянную трупами дорогу. Селом овладел хаос. Ужас поселился в глазах каждого, и было понятно, что если до этого было невыносимо тяжело, то теперь, возможно, пришел конец.

Анна лишь успела накинуть на себя пальто и взять за руку Раю, когда дверь с грохотом распахнулась и в дом вбежала большая черная собака. Завидев людей, она оскалилась и с громким лаем набросилась на Анну. Вцепившись зубами в подол пальто, немецкая овчарка стала яростно трясти головой, разрывая одежду в клочья. Послышался истошный визг испуганной Раи.

– Bitte, berufen Sie den hund zurьck![1] – с мольбой в голосе крикнула Анна солдатам по-немецки.

Услышав родную речь, солдаты удивленно переглянулись, и один из них отозвал собаку.

– Schneller, schneller![2] – скомандовал другой, взмахнув дулом автомата в сторону двери.

Анна, крепко держа Раю, вышла на улицу и под лай беснующейся собаки под конвоем автоматчиков пошла к сельской площади.

К сельсовету, с фронтальной стороны которого уже были сняты герб и флаг Советского Союза, согнали почти всех жителей села. Испуганные люди жались к стене, прячась друг за друга. Вокруг было много солдат, которые время от времени что-то кричали по-немецки и стреляли под ноги людям. Перед толпой, закинув руки за спину, важно прохаживался немецкий офицер.

Это был полный мужчина в серой, как амбарная крыса, офицерской форме. Высокие, вычищенные до блеска сапоги из грубой кожи тяжело ступали на площадную брусчатку, отчего, казалось, все его тучное тело сотрясалось мелкими волнами. Два отличительных знака: металлический крест первого класса в форме скрещенных посередине мечей и свастикой в центре и серебряная медаль «За ранение» – поблескивали на его груди в тусклых лучах осеннего солнца. Непропорционально маленькая голова, обрамленная редкими волосами, неподвижно сидела на подушках тройного подбородка, поэтому в случае необходимости оглянуться офицеру приходилось поворачиваться всем телом. Особенно примечателен был взгляд хищных глаз. Вечно бегающие из стороны в сторону, они делали его похожим на сильно растолстевшего, но все еще голодного хорька.