Последняя жертва войны (сборник)

Что-то промелькнуло в его глазах, что заставило девочку вздрогнуть. Врожденное женское чутье подсказало, что надо бежать. За спиной послышался ехидный смех и звук чавкающих по грязи сапог. Еще два немца с автоматами наперевес, дымя сигаретами, подошли сзади. Путь назад был отрезан, и девочка, бросив бревно, с которым так и стояла все это время, что было сил метнулась в сторону. Но на первом же шагу подол длинной юбки застрял под ногой, и девочка с разбега распласталась в грязной жиже. Подняв голову, она попыталась оглянуться, но тяжелый приклад автомата озарил ночь тысячами разноцветных звезд, и она почувствовала, что стала невесомой, как перышко.

Блаженное забытье медленно уступало место боли и холоду. Девочка из последних сил цеплялась за остатки спасительного забытья, стараясь прогнать сознание, которое, возвращаясь, упрямо тянуло ее назад в жестокую реальность. Тени разгоряченных мужских лиц бесновались над ней, принося с собой острую, мучительную боль между ног. Холод тысячами ножей вонзался в наготу детского тела, распластанного на деревянном полу чьего-то крыльца. Обрывки грубого смеха и непонятных слов словно эхом отзывались в глубине истерзанного разума.

Внезапно все прекратилось.

До нее долетел чей-то шепот, и девочка ощутила во рту неприятный металлический вкус. Прозвучал страшный грохот, который после мига обжигающего рот огня принес абсолютную пустоту.

Начало светать, но небо по-прежнему тяжелой массой расстилалось над головами изнуренных сельских жителей. Под мелким, промозглым дождем пленные селяне, хлюпая в грязи, шли по главной улице к свежевыстроенной бане. За ними, также утопая в жиже, шли три автоматчика и дети, взятые из сарая для работы. С ними, держа за руки самых маленьких, шла Анна. Безвольно, следуя приказам, люди в серых робах падали и поднимались, словно заводные игрушки, полностью лишенные воли и духа.

Послышался рокот мотора, и к колонне, зарываясь бампером в раскисшую землю, подъехала машина майора. Из салона выпрыгнул водитель и быстро открыл заднюю дверь. Клаус Хейнес, одетый в идеально отутюженную офицерскую форму, ступил на землю, и тут же его отполированный до зеркального блеска сапог провалился по колено в черную слякоть.

– Teufelsland![9] – зло процедил пьяный майор, когда второй сапог исчез в густой мутной жиже.

Сразу за майором в салоне показалось бледное лицо Маргариты, с которым ярко контрастировали кроваво-красные губы. Блеснув золотыми сережками, она обвела взглядом выстроившихся в шеренгу людей и, брезгливо поморщив напудренный носик, снова исчезла в машине.

Среди них был и Виктор. Грязный и худой, со впалыми щеками и воспаленными от усталости глазами, он напоминал лишь тень самого себя недельной давности. Заметив Маргариту, его обросшее многодневной щетиной лицо сразу же преобразилось. Поминутно смахивая с глаз капельки дождя, Виктор, улыбаясь щербатым ртом, таращился на машину, пытаясь поймать взгляд Маргариты, если вдруг она опять покажется из салона офицерского «Хьорха». С каждой секундой пустого ожидания надежда на спасение уступала место глухой злобе. Вероломная женщина, которая еще недавно таяла в его объятиях, теперь делала вид, что не помнила его. А может, она действительно его не помнила? Будто ластиком, легко и без сожаления, стерла из памяти написанный простым карандашом недолгий бесцветный роман. Как настоящая самка с врожденным чувством приспособления к меняющимся условиям среды, она заманивала самца и пользовалась им, пока не появлялся следующий, который был сильнее прежнего. Так, по жизни перескакивая с мужчины на мужчину, словно по кочкам в топком болоте, она пыталась выжить в мире, где каждый сам прокладывал свою дорогу.

– Господин майор, ваше приказание под надзором солдат фюрера было выполнено. Баня готова! – выпалил сержант и вытянулся в струнку.

– И, надеюсь, безопасна? – недоверчиво обвел взглядом новенький сруб майор.

– Господин майор, я не …мм… – сержант запнулся и замолк.

Майор посмотрел поверх дрожащих детей на высокую трубу бани.

– Пускай сперва искупаются дети, – скрестив руки на груди, заплетающимся языком сказал майор. – Займитесь этим. У вас на это целых пятнадцать минут. Сержант, проследите за тем, чтобы все было вовремя. Я буду недалеко, дайте мне знать, когда выйдет время.

Майор пошарил во внутреннем нагрудном кармане и величественно вытащил часы. Это были именные «DRUSUS» 1920 года, принадлежавшие еще его отцу и подаренные Клаусу перед самой войной. Секундная стрелка бешено летела по циферблату.

Анна, не теряя ни минуты, склонилась над детьми:

– Миленькие мои, во всем слушайте меня. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось, поэтому делайте то, что я скажу. Мы сейчас все вместе возьмемся за руки и побежим к бане. Помните, как мы играли в ручеек? Тот, кто заплачет или закричит, считается проигравшим.

Она обернулась к мальчику, который стоял позади всех:

– Миша, не отставай. Ниночка, возьми за ручку Павлика.