Последняя жертва войны (сборник)

«Миша, Миша, выходи. Немцы ушли», «Ванюша», «Костя», «Машенька, внучка, где ты?» – понеслось со всех сторон. Все побежали к сараю. Распахнутая дверь не предвещала счастливого воссоединения семей. Сарай был пуст.

– Раечка!.. – кричала Анна, на бегу заглядывая в каждый подвал и закоулок.

Когда она добежала до центральной улицы и увидела баню, сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Дойдя до новостройки, Анна дрожащей рукой взялась за ручку двери и потянула ее к себе. Дверь бани легко поддалась и распахнулась, окатив Анну тошнотворным запахом крови. Кромешная тьма смотрела на нее изнутри, точно голодный зверь, жаждущий растерзать все, что попадет в его распахнутую пасть. Анна нерешительно шагнула внутрь и стала присматриваться. Глазам, постепенно привыкающим к темноте, открылась жуткая картина, центром которой была гора небрежно сваленных в кучу детских тел. Анна в ужасе отшатнулась. Кошмар сковал горло, парализовав дыхание. Вместо вздоха раздался клокочущий свист. Анна, не в силах оторвать взгляд от застывших, немигающих детских лиц, попятилась назад и, оставляя на снегу кровавые следы, упала на землю. За ее спиной уже стали собираться люди. Послышался душераздирающий крик и плач.

Двое мужчин из числа партизан вошли в баню. Анна шумно глотнула воздуха. Туманная пелена перед ее глазами стала рассеиваться, превращаясь в обжигающий поток слез. Сейчас должны были обрушиться небеса, или земле следовало провалиться. Для Анны мир должен был исчезнуть навсегда. Или уже пропал и отправил женщину в ад. Поверить, что такое возможно в реальной, земной жизни, учительница не могла.

Сплошь залитые кровью полы расплывались перед глазами Анны. Откуда-то потекли прозрачные потоки чистейшей воды. Вымывая кусочки дощатого пола, они рисовали разводами чудесные алые розы. Среди цветущего розового поля Анна заметила Раю. Тихим ангелом казалась тоненькая девочка, окруженная роскошными цветами. Тихо и медленно открыла она прозрачные веки, распахнула огромные глаза, обведенные тенью пережитых страданий. Девочка увидела Анну и легко-легко, даже не касаясь земли, словно маленькая бабочка, полетела к бабушке сквозь заросли роз.

Анна судорожно схватила Раю, словно боясь, чтобы ветер не унес прозрачного мотылька. Она прижала девчушку к груди, обливая ее горючими слезами. Цветущий сад вдруг растворился в мутно-бурой воде, которая, журча и пенясь, уходит в слив бани.

– Бабушка, бабушка… – совершенно отчетливо услышала Анна тоненький голосок Раи.

Его она могла бы узнать из миллионов других.

– Рая, я здесь. Я пришла за тобой! – откликнулась Анна в полной уверенности, что земная жизнь для нее уже закончилась и теперь она такой же бестелесный ангел, как ее маленькая приемная внучка.

Из темной забрызганной кровью бани, держа в руках живую Раю, вышел мужчина. Перемазанная грязью и запекшейся кровью, девочка дрожала от холода, но все-таки была жива и здорова.

– Под скамейкой прятался, девочка, – улыбнувшись, сказал чернявый солдат с большим орлиным носом и пышными усами.

– Господи, Рая! Моя девочка! – только и успела прошептать Анна, прижав худенькое тельце Раи к груди, прежде чем надрывный плач стал сотрясать все ее тело и перешел в какой-то животный вой.

Похоронив погибших и выждав три дня, оставшиеся селяне собрались в клубе, чтобы обсудить, как жить дальше. На повестке дня стояли важные вопросы возрождения и обустройства колхоза. Обескровленное село нуждалось в людях и средствах, которые негде было взять. Чудом избежавшие гибели от немецкой пули, люди сильно рисковали умереть от голода, не дотянув до весны.

Сельский клуб вместил в себя всех немногочисленных жителей. Кто-то принес припрятанный портрет Сталина, который занял свое законное место над сценой. Тут же выяснилось, что спасти Ленина не удалось. Бригадир из подвала выволок на сцену трибуну и бережно отер с нее пыль. Красная скатерть с нашитыми сверху серпом и молотом стала флагом, гордо развевающимся на крыше клуба.

Притихшие селяне молча расселись по местам. Многие еще оплакивали безвременно ушедших близких и родных. То тут, то там слышались приглушенные всхлипывания женщин и невнятные проклятия.

Бригадир сидел за импровизированным письменным столом из ящиков, поставленных друг на друга. Посчитав присутствующих, бригадир вздохнул:

– Пятьдесят шесть человек, включая меня. Только бабы да пара стариков.

– А сколько было? – тихо спросил привычный гнусавый голос из зала.

– До фрицев в селе проживало триста сорок три человека, – сказал бригадир, сверившись с бумажкой.

– Сволочи… – горько буркнул голос.

– Товарищи, я сейчас не хочу говорить о горе, которое нас постигло. Все присутствующие его пережили и забыть не смогут. Царствие небесное нашим погибшим… – неумело начал он и ненадолго замолчал.

– Товарищи, немцы ушли, но среди нас остались еще враги народа! – Теперь голос бригадира зазвучал увереннее и громче. В нем отразились угрожающие нотки. – Вы все знаете, кого я имею в виду.

Все одобряюще закивали, а некоторые повернулись к Анне.

Одна женщина, закутанная с ног до головы в грязные шали, крикнула: