Последние врата

Присматривать за маготехническими свершениями жрец, однако, не собирался. "Вот делать мне больше нечего!" – ясно читалось в складочках презрительно поджатых губ. Обидно, конечно, вместо радушия увидеть ничем даже не прикрытую досаду, вызванную твоим появлением. Но в соблюдении традиций отказано не было – уже хорошо. Жрец выгреб из тайника под алтарём связку ветхих свитков, встряхнул – пыль защекотала ноздри, Дэл сдержался, а Хатиман зашёлся в тоненьком чихе – и, прочихавшись, зло процедил:

– Свитки, так и быть, подвешу. Но к задохлику твоему не прикоснусь, не надейся, глаза б мои вас обоих не видели… Сожрёт тебя если – ну что ж, такова, значит, твоя планида…

Уже третьего дня вершения Дэл утвердился в верности выбора храма. В заднюю – спальную – половину постоя юный маг даже не входил, поддерживал себя пыльцой дикоцвета. Слишком много непрерывно-тонкой работы было над задуманными в локке наворотами. В строгом соответствии с ритуалом, каждые четыре часа, жрец появлялся на передней – созидательной – половине с очередным свитком. Нарочито не проявляя интереса к явным новшествам в творении и брезгливо озираясь, придерживая полы просторной серой мантии, пробирался к очерченному на разделочном столе кварту, подвешивал над ним свиток и, бубня себе под нос выражения, мало похожие на приличествующие обстановке заклинания, удалялся. Однако когда осатаневший от боли Пичуга сорвался с цепей, смёл все станки вокруг стола, сокрушил оба каменных столба, поддерживающих кровлю постоя, и обрушил стену, Хатиман возник на пороге незамедлительно. В чём был – в мягком фланелевом кимоно и мохнатых домашних тапочках на босу ногу. Заклятий творить не стал. Одной рукой прижимая к груди свежий "Вестник Межгранья", а другой нервно почёсывая переносицу сорванным с неё пенсне, ждал. Большего позора, чем быть растерзану на глазах этого ядовитого знатока легендарных битв, и представить было невозможно. Поэтому обуздать взбесившуюся заготовку Дэл всё-таки сумел. Сумел оградиться от камнепада просевшей кровли и взметённых могучим хвостом обломков оборудования. Уже озвученные им здесь свитки содержали поистине бесценные заклинания, и юный боевой маг, удерживающий сегодня на кварте завтрашнего локка, был куда искуснее позавчерашнего недозрелого отрока. Удостоверившись, что мальчишка, к сожалению, сожран не будет, жрец яростно насадил на нос пенсне, взмахнул "Вестником" – разрушений как ни бывало, цепи целёхоньки – и с бурчанием "понаехало тут всяких!", не утруждая себя впечатляющим растворением в воздухе, зашаркал тапочками к молельне.

Все локки, в общем-то, устроены одинаково: летучая спиртовка на солнечной тяге и ничего больше. Если, конечно, не брать в расчёт таких мелочей, как своеобразие исходного материала и технология его обработки. Не говоря уж об особенностях подготовки самого мастера-изготовителя. И тогда локк – это мобильный, высокоточный, самонаводящийся реактивный огнемёт с универсальными возможностями многоцелевого и эффективного действия. А если учесть скверный характер исходного шумилки… Пичугу дружно ненавидел весь дом ри Элей – от мохнатых чистильщиков дракошен до управляющего чуха, которому приходилось списывать в убытки массу ценного скарба, порушенного этой свирепой и подлой дрянью. И весь дом – от прачки до Стара – дивились привязанности Дэла к столь гнусной зверюге. Только Пичуга не дивился. Будто понимал безмозглой и своенравной своей башкой, что облюбован молодым хозяином для неких совместных великих деяний. И платил ответной сдержанной привязанностью, которая выражалась в снисходительном согласии принять человечка на крыло и слетать с ним в указанном направлении. Сбруи и шпор он отродясь не знал, потому поначалу оторопел от сковавших его пут и смертельно оскорбился от впервые испытанной боли. Но когда в кровавой пелене неизведанных доселе мук наконец-то смутно угадал её связь со своим наездником, взбеленился несказанно. И хоть Дэл специально к тому не стремился, доведённая болью и яростью до белого каления заготовка в результате какого-то неожиданного выверта в магохимическом процессе приобрела совершенно непредсказуемую уникальность.