Последний день

– Какая крутая лестница, господин доктор! Неужели тебе никогда не приходило в голову, что однажды и ты станешь таким, как я? Это – лестница для молодых, а не для стариков.

Он подошел ко мне и протянул руку. Я горячо ее пожал. Хоть я и не помнил его лица, мне пришлись по нраву доброта его сердца, его искренность и легкий характер.

– Наши жизни – это сплошные лестницы, добрый друг. Моя лестница, наверное, самая легкая из них. Да и кровяное давление – самое незначительное из всех видов человеческого и нечеловеческого давления.

Похоже, мои шутки развеселили его. Он весело покряхтел, переложил трость из одной ладони в другую и непринужденно хлопнул правой рукой по моему плечу.

– Все это – слова философа. Впрочем, неудивительно, ты ведь и философ, и доктор философии. Госпожа Руʼйа нисколько не преувеличивала, когда рассказывала о тебе… Могу ли я войти? Уж очень я устал стоять.

– Да-да, конечно. Мой дом – Ваш дом.

Боюсь, старик уловил предательскую дрожь в моем голосе, ведь я едва не лишился чувств, услышав имя Руʼйа. Где он ее видел? Когда?.. Я хотел поскорее узнать все подробности, потому и провел его прямиком в свой кабинет, где никто не мог бы нам помешать. Старик присел на краешек кресла и заметил:

– Не думаю, что мы знакомы.

– Увы, нет.

– Меня зовут Карим Нимрод.

Я был изумлен.

– Тот самый? Известный торговец часами?

– Хе-хе… «Известный»… Знал бы ты, чем я на самом деле знаменит!..

– Своими отличными швейцарскими часами, разумеется.

– Так думают люди, а на самом деле я известен кое-чем другим – возможно, даже особенным.

– Две причины известности лучше, чем одна.

– Моя истинная известность, о доктор, пришла благодаря способности забывать.

– Поистине специфическая способность. Торговец часами, который умеет забывать!..

– Да благословенны будут твои уста!.. Торговец часами, умеющий забывать, – вот ведь анекдот! Часы существуют, чтобы напоминать о минутах и годах, о делах и обязанностях, о датах, событиях и предопределениях. Меня денно и нощно окружают мириады часов, а я забываю о своих встречах, о своем имени и названии своей улицы. Однако я должен рассказать тебе о причинах своего утреннего визита прежде, чем их забыть.

– Пожалуйста.

– Месяц назад я гостил в Швейцарии… Был ли ты в Швейцарии, господин доктор?

– К сожалению, нет.

– Ты всенепременно должен там побывать! Отличная страна, в которой всего всегда хватает. Я гостил в Цюрихе, в гостинице, где имел честь быть представлен твоей жене, госпоже Руʼйа, и ее брату, господину ʻИсаму. Госпожа Руʼйа умна, деликатна, воспитанна и невероятно красива. Будь я моложе, я стал бы твоим соперником… Эх, завидую я тебе, доктор!..

– Вы весьма любезны, дорогой друг.

– …А ее брат! Образованный, милый молодой человек!..

– Вы любезны…

– …Швейцария прекрасна! Редчайшая страна! Чего в ней только нет! Горы, ущелья, реки, озера и люди, разные люди… А какая там погода!.. Там ты можешь дышать полной грудью. Правда, только в том случае, если в твоем кармане звенят медяки.

Мой гость пустился в пространные рассуждения о Швейцарии, ее часах и внешней политике. Я боялся, что он позабудет о вестях, ради которых оказался в нашей деревне, но еще больше я боялся проявить бестактность и грубо перебить этого убеленного сединами старца. Наконец, я набрался смелости:

– А моя жена, она ведь в полном порядке?

– Вот видишь, доктор, видишь! Я-таки забыл о цели своего визита. Согласись, что я – господин склеротиков!

– «Господин склеротиков»? Странное, но величавое прозвище!

– Зато отнюдь не почетное.

– Вернемся к ʼУмм Хишам.

– Да-да. Вернемся к ʼУмм Хишам, прежде чем я снова позабуду о ее поручении.

– Каком?

– Во-первых, я должен за нее поцеловать Хишама.

– А во-вторых?

– А во-вторых, я обязан доставить тебе это послание.

Он запустил руку в карман и вытащил на божий свет запечатанный толстый конверт, надписанный рукой Руʼйа. Меня пробила дрожь; мое сердце, уже не сдерживаясь, пустилось в опасный танец, вытеснив за кулисы сознания гостя, который, насколько я мог слышать, изо всех сил оправдывался.

– Прости мне, доктор, мою забывчивость! Я должен был привезти тебе это письмо еще месяц назад, то есть ровно тогда, когда приехал из Швейцарии. В свое время мне об этом твердила и госпожа Руʼйа… Я просто забыл конверт в этом самом пиджаке, когда снял его в день прибытия. Сегодня утром я надел его, сунул руку в карман да чуть не умер со стыда. Будь уверен: я ударил себя по лбу так, что едва не выбил себе остаток мозгов. Я тут же подозвал водителя и приказал на всех парах мчаться к тебе, сюда… Прости меня, доктор, и не забывай о том, что я – господин склеротиков. Надеюсь, в письме нет упоминания об истекших на сегодняшний день сроках. Прости еще раз…

Час десятый

Что случилось, господин доктор? Почему ты дрожишь, как осиновый лист? Отчего так беспомощно сжались твои сердце и внутренности? Какого черта твои мысли разбежались по разным сторонам, словно напуганное волком стадо?