Последний день

– Он рассказал мне все о моем прошлом, настоящем и будущем. Он пришел, чтобы подарить мне себя. Только так я смогу дарить другим людям их собственные души.

– И что, он действительно привел тебя к самому себе?

– Пока что нет, но непременно приведет.

– Когда?

– Не знаю. Он один знает все.

– Как он может привести тебя к твоей душе, если она и так всегда с тобой?

– Он лучше меня об этом знает.

– Неужто, найдя себя, ты найдешь все? Неужели тебя больше не будут мучить добро и зло, рождение и смерть?

– Так он мне сказал. Я ему верю.

– Итак, ты найдешь себя. Вернешься ли ты тогда за своим отцом? Наставишь ли и его на путь истинный?

– Если я найду себя, ты больше не будешь моим отцом. Я буду твоим учителем, а ты – моим учеником.

– Хорошим учителем и плохим учеником… Хишам! Меня раздражает этот мужчина. Будь с ним осторожен…

– Какой мужчина?

– Этот Не-Именуемый, которому ты покорился и которого полюбил больше, чем собственного отца.

– И что же тебя в нем раздражает?

– Разве не он наплел тебе, будто вернул язык и ноги?

– И что? Это тебя раздражает?

– Это меня пугает. Тот, кто может вязать, имеет власть и решить. Кто знает, быть может, именно он обездвижил твои ноги и связал язык ранее? Каковы его цели?.. К тому же он так беспардонно разбудил меня в минувшую полночь.

– И что он тебе сказал?

– Так и быть, я открою тебе секрет, который терзает меня вот уже тринадцать с небольшим часов. Он сказал мне то, из-за чего я до сих пор не могу ни заснуть, ни забыться, ни привести в порядок свои мысли. Он сказал: «Встань и простись с Последним днем!»

– И все?

– И все.

Мальчуган изменился в лице, мне показалось, что его глаза наполнились слезами, а уголки губ поползли книзу. Я пожалел было о том, что раскрыл ему свою тайну, отравив его блаженное спокойствие. «Он ведь очень чувствительный мальчик, и вот, услышав весть о Последнем дне своего отца, весь сжался от боли и горя. Так же сжимается от жалости и мое сердце. Действительно, какое ребенку дело до того, что сказал мне голос в полночь? Он ведь только сегодня научился говорить и ходить, и никто, никто на свете не должен омрачать его радости в этот благословенный день!» – думал я, вглядываясь в необычно хмурое лицо моего светлого сына.

Так я объяснял себе эмоции Хишама, которые бездумно окрестил «горем» или «растерянностью». Однако я ошибался. После минутного молчания, он повернулся ко мне и спокойно сказал:

– …«И малая страсть сжигает горы».

Меня весьма удивили его слова, такой резкий переход от основной темы нашей беседы к тому, что я не понял ровным счетом совсем – ни начала, ни, тем более, конца. Я лихорадочно принялся искать подходящее толкование Хишамовых слов и не нашел ничего лучшего, как объявить его реплику выражением теплых сыновьих чувств к матери.

– Твои страсти по матери действительно могут сжечь многие горы, но сейчас тебя отделяют от нее какие-то девять часов. Поверь мне, они пронесутся быстро, словно девять минут. Даже века проходят в одно мгновение ока. Это мгновение – не медленнее и не быстрее, чем само время.

Не поднимая глаз, Хишам угрюмо проворчал, словно обращаясь к кому-то невидимому:

– Оно медленно ползет для тех, кто ждет избавления.

– Какого избавления?

– Избавления, которое пообещал мне отец.

– Отец? Не помню, чтобы я обещал тебе какое-либо избавление.

– Отец… другой отец.

– Другой отец? Что ты такое говоришь, Хишам?

– Мой безымянный отец. Не-Именуемый.

– Мы снова бредим? Какое тебе дело до этого чужака?.. Твои слова не оставляют моим чувствам выбора: я и впрямь начинаю его ненавидеть. Он пришел, чтобы разрушить мой дом, отдалить тебя от меня – тебя, кровь от моей крови и плоть от моей плоти! Кто забирает сыновей у отца? Правильно, преступники! Он – преступник!

Ребенок замолчал, поджав губы, я же, в который раз за день, не вытерпел затянувшегося молчания и решил хотя бы немного развеять тяжелую тучу, нависшую над нами обоими.

– Хишам! О чем тебе говорят слова «Конго», «Ангола», «Танганьика», «Тайвань», «Тибет», «Вьетнам», «Куба», «Гватемала», «Панамский канал», «Суэцкий канал», «Берлинская стена», «Негев», «Босфор», «Дарданеллы», «Катар», «Кувейт», «Плодородный полумесяц», «география»?

– Ни о чем не говорят, папа.

– А слова «капитализм», «социализм», «коммунизм», «демократия», «аристократия», «пролетариат», «диктатура», «оккупация», «независимость», «монополизм», «конфедерация», «протест», «парламент», «министерство», «комитет»?

– Ни о чем.

– А слова «биржа», «банк», «ценные бумаги», «бюджет», «инфляция», «открытый рынок», «закрытый рынок», «таможня», «налог», «страховка», «пенсионный возраст»?

– Ни о чем.

– А «культура», «цивилизация», «платонизм», «реинкарнационизм», «экзистенциализм», «марксизм», «кубизм», «абстракционизм», «классический стих», «белый стих», «помада», «лак для ногтей», «кино», «театр», «телевизор», «баскетбол», «теннис», «коррида», «бокс», «кабаре», «чайхана», «бордель», «белый раб», «черный раб»?

– Ни о чем не говорят, папочка.