Последний довод королей

Вест прикусил губу, пытаясь игнорировать тот факт, что тысячи жизней зависят от его решения. Атаковать сейчас означало бо́льший риск, но давало и больше преимуществ. Шанс закончить войну за кровавый час. Возможно, им больше никогда не удастся застать короля Севера врасплох. Что говорил ему Берр той ночью, перед тем, как умер? Нельзя стать великим полководцем без некоторой… безжалостности.

— Готовьте атаку и выстройте пехоту у входа в долину, как только она прибудет. Мы должны предотвратить возможность побега Бетода и его войск. Если придётся принести жертвы, я рассчитываю, что они будут осмысленными. — Вид Поулдера выражал что угодно, кроме уверенности. — Генерал Поулдер, вы заставите меня согласиться с генералом Кроем в оценке ваших боевых навыков? Или намерены доказать, что мы оба ошибаемся?

Генерал вытянулся по стойке "смирно", его усы дрожали от рвения.

— Со всем уважением, сэр, намерен доказать, что вы ошибаетесь! Я отдам приказ атаковать немедленно!

Он пришпорил своего чёрного жеребца и умчался в долину, в ту сторону, где собиралась покрытая пылью кавалерия. Следом за ним умчались несколько членов его штаба. Вест поёрзал в седле, озабоченно покусывая губу. Его голова снова начинала болеть. Атака, вверх по склону холма, против решительного противника.

Полковник Глокта, несомненно, ухмыльнулся бы от перспективы такой смертельной игры. Принц Ладислав одобрил бы такую рыцарскую беспечность по отношению к жизнями других людей. Лорд Смунд похлопывал бы спины, говорил бы о напоре и энергии, и потребовал бы себе вина.

И посмотри-ка, что стало с этими тремя героями.

Логен услышал мощный рёв, тихий и далекий. Свет пал на его полузакрытые глаза, словно сражавшиеся расступились. Мелькали тени. Огромный сапог хлюпнул по грязи перед его лицом. Далеко наверху ревели голоса. Он почувствовал, как его схватили за рубаху и подняли из грязи; вокруг топтались ноги. Увидел небо, мучительно яркое, моргнул и пустил слюну. Он лежал спокойно, безвольно, как тряпка.

— Логен? Ты в порядке? Ты ранен?

— Я, — прохрипел он и закашлялся.

— Ты меня узнаёшь? — Что-то хлопнуло Логена по лицу, вбив какую-то вялую мысль ему в голову. Над ним возвышалась косматая голова, тёмная на фоне яркого неба. Логен мельком глянул на неё. Тул Дуру Грозовая Туча, если он ничего не спутал. Какого чёрта он тут делает? Думать было больно. Чем больше Логен думал, тем больнее становилось. Его челюсть горела, казалось, она распухла вдвое больше обычного. Наполненным слюной ртом он с содроганием хватал воздух.

Над ним шевелился рот здоровяка, и слова грохотали и звенели у Логена в ушах, но они были всего лишь шумом. Ногу неприятно покалывало, где-то вдалеке, и в голове слышались удары и толчки его собственного сердца. Он слышал звуки, лязг и грохот, доносившиеся со всех сторон, и сами звуки ранили его, заставляя челюсть болеть ещё сильнее, невыносимо.

— Убир… — воздух заскрежетал, защёлкал, но никаких звуков издать не получилось. Это был уже не его голос. Он протянул руку, изо всех своих оставшихся сил, положил ладонь на грудь Тула и попытался оттолкнуть его, но здоровяк лишь схватил его руку и прижал к своей.

— Всё хорошо, — проворчал он. — Я тебя вытащил.

— Ага, — прошептал Логен, и его окровавленный рот расплылся в улыбке. Он сжал эту огромную руку с неожиданно ужасной силой, а другой рукой отыскал тёплую рукоять ножа, прижимавшуюся к его коже. Добрый клинок взметнулся — быстро, как змея, и так же смертоносно — и погрузился по рукоять в толстую шею здоровяка. Тот выглядел удивлённо, когда горячая кровь полилась из его вскрытого горла, потекла из раскрытого рта, по густой бороде, закапала из носа на грудь — но удивляться тут было нечему.

Тронуть Девять Смертей означало тронуть смерть, а у смерти нет любимчиков, и она не делает исключений.

Девять Смертей поднялся, столкнув с себя огромный труп, и его красная ладонь сомкнулась на мече гиганта — тяжёлой полосе блестящего металла, тёмного и прекрасного. Отличный инструмент для работы, которая ждала впереди. Так много работы.

Но хорошая работа — высшее счастье. Девять Смертей раскрыл рот и изо всех сил в одном долгом вопле выкрикнул всю свою бездонную любовь и бесконечную ненависть. Под ним мелькала земля, и многолюдная, кипящая, прекрасная битва потянулась к нему и заключила в свои объятья. Он был дома.

Лица мертвецов вокруг него двигались, расплывались, рычали проклятья и злобно ревели. Но их ненависть к нему делала его лишь сильнее. Длинный меч разметал людей с его пути, оставляя их скрюченными, сломленными, разрубленными и истекающими кровью, воющими от счастья. Его не интересовало, кто с кем сражался. По одну сторону были живые, а по другую — он. И он прорубал красный праведный путь через их ряды.