Последний довод королей

— Ладно тогда. Я ему передам. Думаю, большинство из вас вернётся в грязь, и поделом. Передайте мёртвым, когда встретитесь, что я попытался! — Он пошёл назад по долине, и четыре карла за ним.

Логен внезапно высунулся вперед.

— Я буду искать твоих сыновей, Ганзул! — закричал он, и из его рычащего ухмыляющегося рта брызгала слюна, которую уносил ветер. — Когда начнется схватка! Скажи Бетоду, что я жду! Скажи всем, я буду ждать!

Странная тишина пала на стену и людей на ней, на долину и на людей в ней. Такая тишина, которая иногда приходит перед битвой, когда обе стороны знают, чего ожидать. Та же тишина, которую Логен чувствовал в Карлеоне, перед тем, как вытащил меч и проревел начало атаки. Перед тем, как потерял свой палец. Перед тем, как стал Девятью Смертями. Давным-давно, когда всё было намного проще.

Наконец, глубина рва устроила Бетода, трэли отложили лопаты и ушли за вал. Ищейка вскарабкался по ступеням в башню, и там уж наверняка взял свой лук, встал возле Молчуна и Тула, и ждал. Круммох со своими яростными горцами стояли наготове за стеной, выстроившись в линию. Доу со своими парнями стоял слева. Красная Шляпа со своими — справа. Трясучка неподалеку от Логена, и оба стояли над воротами и ждали.

Штандарты в долине мягко качались и шелестели на ветру. Позади них в крепости ударил молоток, раз, другой, третий. Высоко наверху крикнула птица. Где-то прошептал человек и затих. Логен закрыл глаза, закинул лицо назад и почувствовал кожей горячее солнце и прохладный ветерок Высокогорья. Так тихо, словно он здесь один, и не было десяти тысяч человек, страстно желающих поубивать друг друга. Так тихо и спокойно, что он чуть не улыбнулся. Вот такой была бы его жизнь, если бы он никогда не взял в руки клинок?

Три вздоха Логен Девятипалый был мирным человеком.

А потом он услышал, как зашевелились люди, и открыл глаза. Карлы Бетода сдвинулись к краям долины, ряд за рядом, хрустя сапогами и стуча снаряжением. Посреди рядов они оставили каменистую дорожку. По ней пошли чёрные фигуры — перебирались через ров, словно сердитые муравьи из разорённого муравейника, взбирались по склону к стене бесформенной массой кривых конечностей, рычащих ртов и царапающих когтей.

Шанка, и даже Логен никогда не видел так много в одном месте. Долина кишела ими — туча бормочущих, грохочущих, визжащих паразитов.

— Во имя ёбаных мертвых, — прошептал кто-то.

Логен подумал, не надо ли крикнуть что-нибудь людям на стенах вокруг него. Может "Спокойно!", или "Держитесь!". Что-нибудь, чтобы помочь парням взбодриться, как и полагается лидеру. Но какой в этом смысл? Каждый из них сражался раньше и знал своё дело. Каждый из них знал, что нужно сражаться или умереть, и нет ничего лучше, чтобы подстегнуть храбрость человека.

Так что Логен стиснул зубы, плотно обхватил пальцами холодную рукоять меча Делателя, вытащил тусклый металл из поцарапанных ножен и наблюдал, как приближаются плоскоголовые. Первые были уже, наверное, в сотне шагов и быстро приближались.

— Луки к бою! — взревел Логен.

— Луки! — эхом отозвался Трясучка.

— Стрелы! — донёсся со стены резкий крик Доу и рёв Красной Шляпы с другой стороны. Везде вокруг Логена скрипели луки. Люди, стиснув зубы, выбирали цель, лица у всех мрачные и грязные. Плоскоголовые неосторожно приближались, блестели зубы, болтались языки, злобные глазки светились ненавистью. Скоро, очень скоро. Логен покрутил в руке рукоять меча.

— Скоро, — прошептал он.

— Ну, стреляйте, блядь! — И Ищейка пустил стрелу в толпу шанка. Вокруг него зажужжали тетивы, и стрелы первого залпа с шелестом полетели вниз. Некоторые не попадали по целям, отскакивали от камней и улетали прочь. Другие находили свою жертву, и плоскоголовые клубком чёрных конечностей с визгом падали наземь. Люди спокойно и серьёзно тянулись за новыми стрелами — лучшие лучники во всей команде, и они это знали.

Луки щёлкали, стрелы вжикали, шанка умирали в долине, а лучники выбирали цель, легко и чётко, спускали тетиву и тянулись за следующей стрелой. Ищейка услышал приказ снизу и увидел мелькание стрел, летевших со стен. Ещё больше плоскоголовых упало, забилось, закорчилось в грязи.

— Проще, чем давить муравьев в плошке! — крикнул кто-то.

— Ага! — проворчал Ищейка, — только муравьи не выползут из той плошки и не отрежут нахуй твою голову! Поменьше болтовни и побольше стрел! — Он смотрел, как первый шанка спрыгнул в свежевыкопанный ров и стал там возиться и шарить у основания стены, пытаясь вытащить колья.

Тул поднял над головой огромный камень, наклонился и с рёвом швырнул вниз. Ищейка увидел, как крутящийся булыжник упал в ров, врезался в голову шанка и выбил тому мозги, окрасившие камни красным, потом отскочил в других тварей, сбив с ног двоих. Всё больше шанка падало, визжа, как только стрелы попадали в них. Но немало было позади них — они соскальзывали в ров, кишели друг на друге. Навалились на стену, растянулись по всей длине, некоторые бросали копья в людей наверху, или неловко посылали стрелы.