Последний койот

Босх не замечал практически ничего из того, что вокруг него происходило. Когда они приехали в Паркер-центр, его отвели на шестой этаж и усадили в кресло в примыкающем к кабинету Ирвинга конференц-зале. Там он в одиночестве просидел полчаса, прежде чем появились Брикман с Толивером. Брикман уселся прямо напротив Босха, Толивер справа от Гарри. Из того, что они расположились для допроса в конференц-зале Ирвинга, а не в отделе внутренних расследований, Босх сделал вывод, что Ирвинг намерен держать это дело под своим личным контролем. Если бы выяснилось, что речь идет об убийстве одного полицейского другим, ему пришлось бы очень сильно постараться, чтобы дискредитирующая полицию информация не вышла за пределы управления, в противном случае это могло бы спровоцировать волну возмущений такого масштаба, по сравнению с которой история с Родни Кингом показалась бы детским лепетом.

Сквозь овладевшее Босхом оцепенение и мучительные образы мертвого Паундза в его сознание в конце концов пробилась мысль: он сам находится в очень тяжелом положении. Он сказал себе, что не может замыкаться в своей раковине. Ему необходимо быть настороже. Человек, сидевший напротив него, ничего не хотел так сильно, как повесить на него убийство, и готов был ради этого на все. Босх знал, что он не убивал Паундза, во всяком случае физически, но одного этого знания было недостаточно. Ему нужно было защититься от этих обвинений. Босх принял решение не показывать Брикману свои слабости. Он не спасует ни перед кем в этом зале. Он прокашлялся и, прежде чем Брикман успел произнести хотя бы слово, спросил:

— Когда это произошло?

— Вопросы здесь задаю я.

— Послушайте, Брикман, я могу сэкономить вам время. Скажите мне, когда это случилось, и я скажу вам, где находился. С этим надо покончить как можно скорее. Я понимаю, почему подозрение пало на меня, и не держу на вас зла, но вы попусту тратите время.

— Босх, вы что, вообще ничего не чувствуете? Погиб человек, с которым вы вместе работали!

Босх долго смотрел на него, прежде чем ровным тоном ответить:

— Мои чувства не имеют к делу ровным счетом никакого отношения. Никто не заслуживает быть убитым, но я не стану по нему скучать и уж абсолютно точно не стану расстраиваться из-за того, что мне не придется больше с ним работать.

— Поразительно, — покачал головой Брикман. — У него, между прочим, остались жена и ребенок. Студент колледжа.

— Кто знает, может, и они тоже не станут по нему скучать. На работе этот человек вел себя как полный придурок. С чего бы ему дома вести себя по-другому? Вот ваша жена, Брикман, что о вас думает?

— Босх, избавьте меня от ваших штучек. Я не намерен поддаваться на ваши…

— Скажите, Фабрикман, а вы в Бога верите? — поинтересовался Босх, назвав Брикмана прозвищем, которым в отделе его наградили за ту методичность, с которой он фабриковал дела против других полицейских, вроде покойного Билла Коннорса.

— Разговор сейчас идет не обо мне и не о том, во что я верю, Босх. Разговор идет о вас.

— Совершенно верно, разговор идет обо мне. Поэтому я расскажу вам, что я думаю. Я сам не очень знаю, во что я верю. Моя жизнь прожита уже более чем наполовину, а я до сих пор так и не нашел для себя ответа на этот вопрос. Но все же я склоняюсь к теории, что каждый человек на этой планете несет в себе определенную энергию, которая и делает этого человека тем, кто он есть. Человек — это его энергия. А когда он умирает, эта энергия перемещается куда-то в другое измерение. Теперь возьмем Паундза. Он нес в себе отвратительную энергию, а теперь она находится где-то в другом измерении. Так что не могу сказать, что его смерть сильно меня расстроила, — это к вашему вопросу про мои чувства. Но мне очень хотелось бы знать, где оказалась его негативная энергия. Надеюсь, что не у вас, Фабрикман. У вас и собственной выше крыши.

Он подмигнул Брикману, и на лице у того на мгновение отразилось замешательство: он не мог понять, что означает все это фиглярство со стороны Босха. Потом тот все же взял себя в руки и продолжил:

— Хватит паясничать. Из-за чего у вас в четверг произошла стычка с лейтенантом Паундзом в его кабинете? Вы же знаете, что вы не имели права там появляться, находясь в административном отпуске.

— Ну, я оказался в ситуации «уловки двадцать два» — так, кажется, это называют? Я и не собирался там появляться, но потом Паундз, мой непосредственный начальник, позвонил мне и велел сдать служебную машину. Это все его плохая энергия. Меня уже и так отстранили от работы, но ему показалось, что этого мало. Ему непременно было нужно еще и машину у меня отобрать. Так что я приехал отдать ему ключи. Он ведь был моим начальником, который отдал мне приказ. Так что, появившись там, я нарушил правила, но если бы я там не появился, я все равно их нарушил бы.

— Почему вы стали ему угрожать?

— Я ему не угрожал.

— Он написал дополнение к жалобе на нападение, которую подал двумя неделями ранее.