Последний секрет

Жан-Луи с удивлением обнаружил, что, как ни велика твоя беда, ты никого не интересуешь, если оказался не первым.

40

CIEL расположен над Каннами, всего в десятке километров от Круазет. Снаружи постройка смахивает на старую провансальскую ферму, впечатление усиливают оливковые рощи и инжирные деревья. В нос бьют ароматы гарриги, шалфея и лаванды. Обветшалые деревянные ворота и предупреждение «Осторожно, злые собаки» вызывают у чужаков настороженность. На маленькой медной табличке значится «CIEL, Международный клуб эпикурейцев и либертарианцев».

Лукреция дергает цепочку звонка. Слышатся шаги, открывается окошечко.

– По какому вопросу? – спрашивает обладатель синего глаза.

– Мы журналисты, – сообщает девушка.

Здоровенный сторожевой пес разражается лаем, словно ему знакомо это слово. Человек за воротами с трудом его утихомиривает.

– Здесь частный клуб. Мы не приветствуем огласку.

Исидор исправляет оплошность коллеги:

– Мы хотим записаться в ваш клуб.

Постепенно лай стихает.

Пса уводят. Шаги возвращаются. Лязгают отодвигаемые один за другим засовы.

Внутри просторно и шикарно. Много украшений, позолоты, зеркал, картин. Провансальский сельский дом оказался образцом утонченности. В прихожей мебель из дерева ценных пород. Приятная прохлада.

Впустивший их человек – худой шатен с седой бородой, обрамляющей овальное лицо.

– Прошу прощения, мы обязаны соблюдать осторожность. Мы не доверяем журналистам. О нас уже наплели кучу небылиц.

Вход сторожит огромный мраморный Эпикур в тоге до пола, на постаменте красуется его знаменитый девиз Carpe diem. Этот Эпикур имеет странное сходство с человеком, открывшим ворота. Такие же заостренный нос и длинный подбородок, те же сумрачная физиономия и борода с завитками.

Хозяин протягивает руку.

– Меня зовут Мишель. Чтобы записаться, заполните формуляр. Откуда вы знаете о нашем клубе?

– Мы дружили с Сэмюэлем Финчером, – выпаливает Лукреция.

– Друзья Сэмми! Почему вы сразу об этом не сказали? Друзья Сэмми – желанные гости в CIEL.

Мишель берет Лукрецию под руку и ведет ее в зал в глубине помещения, где накрывают столы.

– Сэмми! В субботу будет большой пир, посвященный его памяти. Его смерть стала для нас таким…

– Горем?

– Нет, откровением! Его кончина становится теперь для нас, эпикурейцев, желанной целью: умереть, как Сэмми, умереть от экстаза! Можно ли мечтать о более невероятном завершении жизни? Счастье в финале – и занавес. Чертов Сэмми, ему всегда везло… Он был счастливчиком в профессии, в личной жизни, стал чемпионом мира по шахматам, и в довершение всего смерть как апофеоз!

– Можно осмотреть ваш клуб? – прерывает его излияния Исидор.

Главный эпикуреец с подозрением смотрит на толстого журналиста.

– Месье – ваш муж?

– Он? Нет, это мой… старший брат. У нас разные фамилии, потому что я оставила фамилию первого мужа.

Исидор не осмеливается опровергать вранье партнерши. На всякий случай, чтобы не проговориться, он забрасывает в рот леденец. Президент клуба эпикурейцев облегченно переводит дух.

– Значит, вы оба… холосты. Я уточняю это потому, что, признаться, у нас много холостых членов, и они не приветствуют супружеские пары, чье поведение отличается чрезмерной… буржуазностью. Мы здесь поклоняемся свободе. L в аббревиатуре CIEL – это либертарианцы.

Болтая, он откровенно пялится на молодую журналистку.

– Потому мы и захотели вступить в клуб, месье… Мишель, – бормочет она.

– Месье Мишель! О, боги! Называйте меня Мишей. Здесь все зовут меня Мишей.

– Вы можете познакомить нас с клубом, месье… Миша? – не отстает Исидор.

Глава клуба ведет их к двери с табличкой «MIEL. Musee international de l’epicurisme et du libertinage»[3].

– Эпикурейство – это философия, либертарианство – подход, – объясняет он. – Остается сожалеть, что оба понятия приобрели столь непристойное толкование.

Он подводит их к первому экспонату музея – скульптурному изваянию человеческой клетки из прозрачной смолы.

– Прежде чем стать постоянным директором клуба, я преподавал в одном из лицеев Ниццы философию.

Лукреция и Исидор таращатся на клетку.

– У меня своя теория: конечная цель всего на свете – удовольствие. Удовольствие – жизненная необходимость. Даже самая элементарная клетка стремится к удовольствию. Для нее это – получить сахар и кислород. Ее функционирование направлено на то, чтобы организм, в состав которого она входит, непрерывно отправлял ей все больше сахара и кислорода. Все остальные удовольствия проистекают из этой первичной потребности.

Они ходят вокруг прозрачной овальной скульптуры.

– Удовольствие – единственная мотивация всех наших поступков, – продолжает Миша, обращаясь к Лукреции. – Кстати, я сейчас подсмотрел, как ваш брат тайком вынимал из кармана конфетку. Отлично, это эпикурейский поступок. Он быстро подпитывает свои клетки дополнительным сахарком, то-то они радуются! При этом он забывает о настойчивых напоминаниях дантистов: «Осторожно, кариес!»

Посетители приближаются к сцене на библейский сюжет: Адам и Ева грызут яблоко.