Последний выпуск

– Я бы просто… вернулся обратно, – ответил Орион, как будто совсем не страшно оказаться меж двух стен смертоносного пламени, которые устремляются навстречу друг другу и гонят перед собой толпу перепуганных злыдней, а деваться совершенно некуда. Никто не откроет дверь во время очищения, даже если родная мать будет звать на помощь. Тот, кому хватает глупости это проделать, погибает в младшем классе, став жертвой охотников за маной.

– Я в любом случае никуда не собирался.

Я открыла глаза и грозно уставилась на него.

– Это значит, что у тебя не было запасного плана?

Он нахмурился, мрачно подошел к столу и притворился, будто что-то пишет в блокноте. Лизель тихо фыркнула и села на постель рядом со мной. Я покосилась на нее.

– Ну?

Она многозначительно на меня взглянула, но я ничего не понимала, пока она не сказала шепотом: «К тебе». И тут я сообразила: Лизель думала, что Орион на самом деле хотел прокрасться по коридору и провести время со мной. Я собиралась сказать, что Орион не такой псих, чтобы пробираться ко мне, рискуя сгореть, а потом сидеть в моей комнате и слушать, как я на него ору, на самом деле он гораздо больший псих… и тут я поняла, что Лизель отчасти права: если бы Ориона зажало между двумя стенами пламени, прежде чем он успел бы дойти до главной лестницы, он правда мог постучать ко мне, ища убежища. И да, я сдуру открыла бы, пусть и держа под рукой склянку с остатками гравировальной кислоты. Следовательно, у Ориона таки был запасной план – провести день со мной.

И я получила подтверждение. Орион сидел спиной к нам, но недавно по моему настоянию он подстригся – вы догадываетесь, в какое состояние пришли его волосы, – и я увидела, что уши у него так и горят.

– Лейк, если ты хоть на мгновение вообразил, что тебе дадут и что я соглашусь как-то поучаствовать в этом процессе, немедленно сотри эту мысль из своего так называемого мозга, – с полной искренностью произнесла я.

– Эль! – возмущенно завопил он и бросил полный муки взгляд на Лизель.

И поделом.

Короче говоря, день выдался веселый – я провела его в обществе Ориона и девушки, которая пыталась меня убить. Лизель на самом деле оказалась ничего себе. Мы в конце концов сели играть в карты; у нее была самодельная колода Таро, которую она повсюду носила с собой. Лизель научила меня играть в канасту, используя старшие арканы вместо джокеров. Она подозрительно хмурилась, когда мне в очередной раз доставались Башня и Смерть, но я же не виновата: Лизель сама насыщала карты прорицательской силой.

Орион сыграл пару партий с нами, но то и дело он отвлекался и подходил к двери, прислушиваясь к треску, с которым стена огня каталась туда-сюда по коридору. На Новый год это проделывают несколько раз, теоретически – чисто теоретически – компенсируя количеством качество. Мы несколько раз слышали предсмертные крики злыдней, а один раз в сточном отверстии послышался шорох. Орион, разбросав все карты, вскочил, но злыдень так и не показался, даже когда этот полоумный сдвинул со стока крышку и наклонился, чтобы заглянуть внутрь.

Лизель отодвинулась подальше – на лице у нее было нечто среднее между ужасом и отвращением. Я воспользовалась этим, чтобы сложить карты в кучку рубашкой вверх, пока она не заметила, что Башня и Смерть обе приземлились мне на колени. Там же лежала Восьмерка мечей. На этой карте была изображена женщина, которая сидела, скрестив ноги, с повязкой на глазах, в окружении восьми массивных серебряных шипов, направленных на нее. Какое приятное зрелище.

– Может, выставишь блюдечко молока? – язвительно поинтересовалась я.

Эта техника действительно работала в старину, когда было больше мелких злыдней, которые не нуждались в мане, и больше заурядов, которые искренне в них верили и, следовательно, были уязвимы. Если нарочно оставить миску молока для «малого народца», ну или произвести аналогичное действие, они придут и всосут капельку маны, которой сопровождалось твое намерение, а потом оставят твой дом в покое, чтобы гарантировать себе регулярное приношение. Но к нашему времени эти злыдни по большей части исчезли – их сожрали крупные гады, которые считают заурядов чем-то вроде открытого пакета, брошенного на обочине. Заглянешь внутрь – а там какие-то подозрительные пятна и два заплесневелых сухарика.

Орион ничуть не смутился. Он вздохнул, закрыл сточное отверстие и, за отсутствием других способов убить время, вернулся к игре, даже не заметив, что я на него не раздала. Мы с Лизель сыграли еще несколько партий, пока Башня не попалась мне в шестой раз; тогда Лизель схватила карту и замахала ею у меня перед носом.

– Ты мухлюешь!

– С какой стати? – огрызнулась я. – Просто убери ее из колоды, если она тебя так волнует.

– Я убрала! – ответила Лизель, взяла футляр и открыла его, продемонстрировав нам обоим пустоту внутри.

Потом она собрала все карты и сунула в карман, не сказав больше ни слова.