Послеполуденная Изабель

– Совершенно верно. Но также и потребность жить организованно и любить красивые вещи. Эту квартиру я беру в субаренду. И ненавижу ее стерильность. Но в прошлом году я отложила семь тысяч долларов. Хочу, чтобы к Новому году на моем счете было еще десять. И у меня пятнадцать тысяч в банке в Омахе – мое наследство от дедушки. Если все сложить, я могу купить половину двухкомнатной квартиры в Вест-Виллидж. Я уже присмотрела местечко. Сразу за Университетской площадью и 11-й улицей. Пятьдесят процентов первый взнос, ипотека и коммунальные платежи составляют около 524 долларов в месяц. Но в следующем году у меня будет доход в 80 тысяч. Мои родители всегда говорили своим друзьям-альтернативщикам: «Ребекка восстает против нас, посвящая себя корпоративному праву с его щедрыми финансовыми подачками». Ты, наверное, думаешь, что я слишком много говорю о деньгах и о том, как они могут работать на меня?

Я невольно рассмеялся, отвечая Ребекке:

– Поскольку я вырос в самой строгой и скучной семье в Индиане – а за это положен приз, – буду очень счастлив разделить хорошую жизнь с тобой.

Планы, планы.

Два месяца нашего романа, а мы уже смотрели в будущее. Как мы курсируем каждые выходные между Нью-Йорком и Бостоном. Как я принимаю приглашение на работу от «Ларссон, Стейнхардт и Шульман» и переезжаю на постоянное жительство в Нью-Йорк и в кооператив Ребекки, купленный через год, считая с июня, и как в краткосрочной перспективе отменяю свою предполагаемую поездку в Париж в конце месяца.

Любовь.

Мы договорились, что между нами не должно быть никаких секретов; во всем предельная ясность и абсолютная честность. Вот почему Ребекка рассказала мне всю правду о пятидесятилетнем Стивене Мейдстоуне, партнере из другой юридической фирмы, с которым у нее был бурный роман на протяжении около года… пока жена не узнала.

Сказать, что Ребекка была слишком увлечена этим великовозрастным парнем – значит ничего не сказать (как она сама призналась).

– Стив говорил мне, что я – любовь всей его жизни.

– Ты думала о нем то же самое?

– Тебе интересно, потому что я сказала тебе, что ты – любовь всей моей жизни?

– Возможно…

– Стив был удивительным. На публике – в высшей степени респектабельный и консервативный тип. Но совершенно отвязный в интимной обстановке.

«Хочется ли мне это слышать?» – тайком размышлял я, когда она пустилась в лирику, рассказывая о члене правления элитного гольф-клуба «Скарсдейл», человеке с ограниченным набором культурных интересов, который редко читал что-либо, кроме юридических документов, но становился (в глазах Ребекки) Генри Миллером91, как только скидывал костюм и галстук от «Брукс Бразерс» на пол в той самой квартире, где мы сейчас лежали, раздетые, на узкой двуспальной кровати.

– Я знаю, все это звучит абсурдно: так привязаться к мужчине, для которого эротическая литература подобна актуарной таблице; придумать какое-то глупое помешательство на нем… что, как я теперь вижу, было чертовым феноменом переноса. Выплескивала злость на безучастного отца-хиппи, полностью вкладываясь в чувака, застегнутого на все пуговицы.

Я уклонился от откровений о своем недавнем прошлом. Говорить о той жизни в Париже – значило бы разворошить многое из того, что мне не хотелось осквернять. Особенно если обнажать настоящую грусть, которую я испытывал в самые знаковые моменты.

И да, меня мучил вопрос, как я мог любить Ребекку, когда мысленно был поглощен Изабель… Хотя и знал, что Ребекка – именно та женщина, в которую мне следовало влюбиться. Потому что по всем очевидным параметрам она была лучшим выбором… Если вдруг кто-то думает, что мы выбираем момент, чтобы влюбиться. Тут во мне снова просыпался юрист/аналитик, но все равно я говорил себе: это женщина, с которой мне суждено было встретиться… и с кем на самом деле возможно будущее.

Перечитывая про себя эти последние строки, я не могу не поражаться собственной безграничной уверенности. Подумать только, всего через несколько недель знакомства я решил, что мне следует поучаствовать в романтической программе, которую Ребекка строила для нас, хотя (по правде говоря) тоже был замешан в строительстве. Да, какой-то голосок внутри мог бы шепнуть: все происходит слишком быстро. И да, я помогаю и содействую этой grandе vitesse92. Потому что убедил себя, что так хочу этого; что это абсолютно правильная судьба для меня.