Посмертные записки Пиквикского клуба

Мистер Перкер в расчете, что поездка успокоит мистера Пиквика и заставит его изменить мнение относительно долговой тюрьмы, горячо поддержал эту идею. Согласие было единодушным, и Сэм тотчас же поспешил в «Погребок Белого Коня» заказать пять мест в карете, отправлявшейся в половине восьмого следующего утра.

Наступившее утро было крайне неблагоприятным для путешествия: сырым, промозглым и моросливым. От лошадей валил такой пар, что наружные пассажиры терялись в его клубах. Газетчики пропитались влагой и отдавали плесенью; разносчики апельсинов, просовывая головы в окна карет, кропили внутренних пассажиров дождем со своих шляп. Евреи, торговавшие раскладными перочинными ножами с пятьюдесятью лезвиями, в отчаянии их сложили. Продавцы карманных записных книжек рассовали их по карманам. Часовые цепочки и вилки для поджаривания тостов шли за полцены, а пеналы и губки не шли вообще.

Оставив Сэма отбиваться от семи-восьми носильщиков, с остервенением накинувшихся на багаж, как только он был выгружен, и узнав, что до отхода почтовой кареты остается еще минут двадцать, мистер Пиквик и его друзья пошли искать приюта в зале для пассажиров: последнем прибежище человеческого уныния.

Зал для пассажиров в «Погребке Белого Коня», конечно, не комфортабелен; иначе он не был бы залом для пассажиров. Это комната справа от входа, в которую будто самовольно вперся честолюбивый кухонный камин в сопровождении мятежной кочерги, щипцов и совка. Она разбита на несколько отделений для одиночного заключения пассажиров и снабжена часами, зеркалом и живым половым, каковой предмет обихода содержится в маленькой конуре для мытья стаканов, в углу комнаты.

На сей раз одно из отделений было занято человеком лет сорока пяти с сердитыми глазами, блестящей лысиной, обрамленной довольно густыми черными волосами, и с большими черными бакенбардами. Его коричневый сюртук был застегнут до подбородка, большая дорожная шапка из тюленьей кожи, пальто и плащ лежали возле него на скамье. Когда мистер Пиквик вошел, он оторвался от своего завтрака и смерил его свирепым взглядом, преисполненным достоинства; критически обсмотрев вошедшего джентльмена и его компаньонов к своему полному удовлетворению, он стал дудеть себе под нос какой-то мотив, казалось, говоря, что если кто-либо желает его задеть, так он этого не допустит.

— Половой! — крикнул человек с бакенбардами.

— Сэр? — откликнулся слуга с грязным лицом и таким же полотенцем, появляясь из вышеупомянутой конуры.

— Еще тостов.

— Слушаю, сэр.

— С маслом, не забудьте, — произнес джентльмен грозно.

— Сию минуту, сэр, — ответил слуга.

Джентльмен с бакенбардами возобновил свое дудение; в ожидании тостов он подошел к камину, заложил фалды сюртука под мышки, устремил взор на свои сапоги и погрузился в размышление.

— Интересно, где останавливается в Бате карета? — тихо сказал мистер Пиквик, обращаясь к мистеру Уинклю.

— Хм... как... что такое? — вскинулся незнакомец.

— Я обратился к моему другу, сэр, — ответил мистер Пиквик, всегда готовый вступить в разговор. — Мне интересно, где останавливается карета в Бате. Не можете ли вы сообщить мне?

— Вы собираетесь в Бат? — спросил незнакомец.

— Да, сэр, — ответил мистер Пиквик.

— И эти джентльмены?

— И они также, — сказал мистер Пиквик.

— Надеюсь, не внутри?.. Будь я проклят, если вы собираетесь ехать внутри! — воскликнул незнакомец.

— Не все, — сказал мистер Пиквик.

— Надеюсь, не все, — выразительно произнес незнакомец. — Я занял два места. Если они попробуют втиснуть шесть человек в адский ящик, который вмещает четырех, я найму отдельную карету и возбужу иск. Я заплатил за проезд. Это не пройдет; я предупреждал клерка, когда брал себе места, что это не пройдет. Я знаю, это у них делается; я знаю, они проделывают это каждый день; но со мною они этого не проделывали и никогда не проделают. Те, кто хорошо меня знают, это хорошо знают! Черт возьми!

Свирепый джентльмен неистово позвонил и объявил половому, что если тот не подаст ему тосты в пять секунд, ему не поздоровится.

— Позвольте уверить вас, сэр, — проговорил мистер Пиквик, — что вы напрасно волнуетесь. Я взял внутри только два места.

— Рад это слышать, — отозвался свирепый попутчик. — Прошу прощенья. Вот моя карточка. Разрешите представиться.

Конечно, за этим последовал обмен дружескими приветствиями, и свирепый джентльмен немедленно сообщил друзьям в тех же кратких, отрывистых, резких выражениях, что фамилия его Даулер, что он едет в Бат для удовольствия, что прежде служил в армии, что теперь он занимается коммерцией, как истинный джентльмен, что живет на получаемые от этого доходы и что особа, для которой взято второе место, — персона, известная как миссис Даулер, его супруга.

— Прекрасная женщина, — сказал мистер Даулер. — Я горжусь ею. У меня есть основания.

— Надеюсь, я буду иметь удовольствие судить об этом, — заметил мистер Пиквик, улыбаясь.