Посмертные записки Пиквикского клуба

— Общество, сэр, здесь приятное. Первоклассная прислуга, сэр. Употребляете? — прибавил лакей, протягивая Сэму маленькую табакерку с лисьей головой на крышке.

— Ага, но чихаю.

— Да, признаюсь, — это не легко, сэр, к этому надо привыкать постепенно. Лучше всего практиковаться на кофе. Я долго нюхал кофе, сэр. Он очень напоминает рапе, сэр.

Резкий трезвон колокольчика поставил напудренного лакея перед постыдной необходимостью спрятать лисью голову в карман и со смиренным выражением лица поспешить в «рабочий кабинет» мистера Бентама. Кстати, знал ли кто человека, никогда не читающего и ничего не пишущего, у которого не было бы маленькой задней комнаты, именуемой «рабочим кабинетом»?

— Вот ответ, сэр, — сказал напудренный лакей. — Боюсь, он покажется вам слишком громоздким.

— Не беспокойтесь за меня, — отозвался Сэм, принимая большой тощий конверт. — Даст бог, не рухну под его тяжестью.

— Надеюсь, увидимся, сэр? — говорил лакей, потирая руки и провожая Сэма до дверей.

— Вы очень любезны, сэр! — ответил Сэм. — Не утомляйтесь сверх сил. Помните, что вы значите для общества, и не перенапрягайтесь. Ради любви к ближним берегите свое спокойствие; подумайте только, какая это была бы утрата!

С этими патетическими словами Сэм Уэллер удалился.

Вечером того же дня, ровно без двадцати минут восемь, Энджело Сайрес Бентам, эсквайр, церемониймейстер, высадился из коляски у входа в Залы ассамблей, в том же парике, с теми же зубами, с тем же лорнетом, с теми же часами и брелоками, с теми же перстнями, с тою же булавкою, с той же тростью. Единственные заметные изменения в его наружности состояли в том, что он был облачен в кафтан еще более небесного цвета на шелковой белой подкладке, шелковое белье, черное трико, черные шелковые чулки и бальные туфли, белый жилет и, если это возможно, был чуточку больше надушен.

В этом наряде церемониймейстер, во исполнение важнейших обязанностей, налагаемых на него его наиважнейшей должностью, занял свое место для встречи и приема гостей.

В Бате был разгар сезона, и залы быстро наполнялись публикой. В бальной зале, в игорных залах, на лестницах, в коридорах стоял гул голосов, платья шуршали, перья развевались, огни сияли, драгоценные камни сверкали.

Вокруг игорных и чайных столов толпились чудные старые леди и дряхлые джентльмены, со смаком обсуждавшие очередные скандалы и сплетни. Здесь были и матери семейств, делавшие вид, будто поглощены разговором, но то и дело бросавшие тревожные взгляды на дочерей, которые, помня материнские наставления, флиртовали напропалую.

У дверей и по углам околачивались группками безмозглые молодые джентльмены, демонстрирующие фатовство и тупость во всех существующих видах, забавляя здравомыслящих людей своим гаерством и самодовольством и пребывая в счастливом убеждении, что они предмет всеобщего восхищения.

На задних скамейках сидели незамужние леди критического возраста, которые не танцевали, потому что их никто не приглашал, и не играли в карты из страха прослыть безнадежными старыми девами, а потому имели замечательную возможность злословить обо всех без разбора.

— Задержитесь в чайной зале, приготовьте шестипенсовик. Они наливают горячей воды и называют это чаем. Пейте на здоровье! — громко говорил мистер Даулер, направляя мистера Пиквика, который шел под руку с миссис Даулер во главе небольшой группы.

Бентам, заметя его, штопором ввинтился в толпу и, протиснувшись сквозь нее, восторженно приветствовал мистера Пиквика.

— Дорогой мой сэр, вы оказываете нам честь. Ба-ат удостоен вашего внимания. Миссис Даулер, вы украшение этой залы. Поздравляю вас — такие перья! Замечательно!

— Есть здесь кто-нибудь приличный? — с подозрением осведомился Даулер.

— Кто-нибудь приличный?! Цвет Ба-ата! Мистер Пиквик, видите эту леди в газовом тюрбане?

— Полную старушку? — невинно спросил мистер Пиквик.

— Тише, дорогой мой сэр! В Ба-ате нет ни полных, ни старушек! Это вдовствующая леди Снафенаф.

— Неужели? — изумился мистер Пиквик.

— Она самая, уверяю вас, — подтвердил церемониймейстер. — Но тише. Видите вы великолепно одетого молодого джентльмена?

— С длинными волосами и низеньким лбом?

— Именно. Это самый богатый человек в Ба-ате, лорд Мютенхед. Джентльмен в красном жилете рядом с ним — это почтенный мистер Краштон, его ближайший друг. Как поживаете, милорд?

— Стгашно жагко, Бентам, — ответил его светлость.

— Нестерпимо, — подхватил почтенный Краштон.

После недолгого молчания, во время которого молодой Мютенхед старался смутить мистера Пиквика своим наглым взглядом, а мистер Краштон соображал, о чем бы предпочел поговорить его светлость, почтенный мистер Краштон спросил:

— Бентам, видели вы почтовую колясочку его светлости?

— Ах, боже мой, нет, еще не видел. Почтовая колясочка. Какая превосходная идея! За-ме-чательно!