Посмертные записки Пиквикского клуба

При первом же взгляде на него Сэм заподозрил, что это тот самый помощник пастыря, о котором ему говорил отец. Когда он увидел прожорливость этого джентльмена, его сомнения рассеялись, и он сразу сообразил, как нужно действовать, чтобы обеспечить себе здесь временный приют. Он спокойно открыл дверку буфетной стойки и не спеша вошел.

— Как поживаете, дорогая мачеха? — осведомился Сэм.

— Не иначе как какой-нибудь Уэллер! — проговорила миссис Уэллер не слишком приветливо.

— Не иначе, — ответил невозмутимый Сэм, — и я надеюсь, что вот этот преподобный джентльмен извинит меня, если я скажу, что желал бы быть тем самым Уэллером, которому вы принадлежите, дорогая мачеха.

Комплимент убивал двух зайцев сразу: давал понять миссис Уэллер, что она особа весьма приятная, и мистеру Стиггинсу, что наружность у него поповская. Чтобы закрепить свой успех, Сэм тотчас подошел к мачехе и поцеловал ее.

— Убирайтесь! — воскликнула миссис Уэллер, отталкивая его.

— Стыдитесь, молодой человек, — сказал джентльмен с красным носом.

— Ничего обидного, сэр, ничего! — отозвался Сэм. — Хотя вы правы: не следует этого делать, когда ваша мачеха так молода и хороша собой, не правда ли, сэр?

— Все это — тщета, — заметил мистер Стиггинс.

— О да! — подтвердила миссис Уэллер.

Сэм думал то же самое, но воздержался от выражения своего мнения.

Помощник пастыря явно был не в восторге от появления Сэма, и миссис Уэллер, хоть и польщенная комплиментом, всем своим видом показывала, что без всякого неудобства для себя обошлась бы без Сэма. Но он был здесь, и так как выставить его было неприлично, то пить чай сели втроем.

— Как отец? — спросил Сэм.

При этих словах миссис Уэллер воздела руки и закатила глаза, как будто одно упоминание этого имени причиняло ей мучение.

Мистер Стиггинс тяжко вздохнул.

— Что такое с этим джентльменом? — полюбопытствовал Сэм.

— Он скорбит о пути, по которому идет ваш отец.

— Ах, он скорбит, в самом деле? — сказал Сэм.

— И имеет много оснований, — с важностью добавила миссис Уэллер.

Мистер Стиггинс с тяжким вздохом взял новый гренок.

— Он ужасный грешник, — продолжала миссис Уэллер.

— Сосуд гнева! — воскликнул мистер Стиггинс. Он отхватил большой кусок гренка и снова тяжко вздохнул.

Сэм почувствовал сильное расположение дать преподобному мистеру Стиггинсу более веский повод для стонов, но сдержал себя и только спросил:

— Что же такое натворил старик?

— Натворил, вот именно, — подхватила миссис Уэллер. — О, у него жестокое сердце!.. Вечер за вечером этот превосходный человек — не хмурьтесь, мистер Стиггинс, я утверждаю, что вы — превосходный человек, — приходит и просиживает здесь часами, и это не производит на него ни малейшего впечатления.

— Да, это странно, — согласился Сэм. — Будь я на его месте, на меня это произвело бы сильное впечатление, я уверен.

— Дело в том, мой юный друг, — начал мистер Стиггинс торжественно, — что сердце его очерствело. О, юный друг, кто еще мог бы устоять перед мольбою шестнадцати прекрасных наших сестер и отказаться внести свою лепту в пользу нашего благородного общества, которое снабжает негритянских детей Вест-Индии фланелевыми жилетами и душеспасительными носовыми платками?

— А что это за душеспасительные носовые платки? — поинтересовался Сэм. — Никогда не видал подобного приспособления.

— Это платки, юный друг мой, которые наставляют, развлекая, — объяснил мистер Стиггинс. — На них напечатаны притчи с картинками.

Мистер Стиггинс принялся за третий гренок.

— И, вы говорите, дамы не могли его убедить? — спросил Сэм.

— Сидел, дымил трубкой, — сказала миссис Уэллер, — и обозвал негритянских деток... Как он их обозвал, мистер Стиггинс?

— Голыми враками, — ответил мистер Стиггинс, глубоко огорченный.

— Обозвал негритянских деток голыми враками, — повторила миссис Уэллер.

И оба тяжко вздохнули, удрученные бессердечным поведением старого джентльмена.

Можно было бы разоблачить еще много прегрешений подобного же рода, но все гренки были съедены, чай сильно побледнел, а Сэм и не думал уходить. Тогда мистер Стиггинс вдруг вспомнил, что ему настоятельно необходимо повидаться с самим пастырем.

Едва миссис Уэллер успела убрать со стола, как лондонская карета доставила мистера Уэллера-старшего к двери его дома; собственные ноги доставили его в буфетную, и собственные глаза обнаружили присутствие сына.

— Как, Сэмми! — воскликнул отец.

— А, старый греховодник! — вскричал сын, и они горячо пожали друг другу руки.

— Рад тебя видеть! — сказал мистер Уэллер-старший. — А как ты тут поладил с мачехой? Напиши-ка мне рецепт.

Разговаривая с сыном, мистер Уэллер приготовил два стакана грога и набил две трубки. Отец и сын уселись друг против друга у огня и стали наслаждаться жизнью со всей подобающей серьезностью.

— Был здесь кто-нибудь, Сэмми? — сухо спросил мистер Уэллер-старший после продолжительного молчания.

Сэм молча кивнул головой.

— Молодец с красным носом?

Сэм опять кивнул.

— Любезный человек, — заметил мистер Уэллер, усиленно затягиваясь.

— Похоже на то, — отозвался Сэм.

— Ловкач по денежной части, — сообщил мистер Уэллер.

— Вот как! — сказал Сэм.