Посмертные записки Пиквикского клуба

Между тем мистер Пиквик и его друзья весело шагали вперед. Земля была твердая; заиндевевшая трава хрустела под ногами; морозный воздух был сух и приятен; быстрое приближение серых сумерек заставляло друзей предвкушать уют гостеприимного дома.

Навстречу им вышло многочисленное шумное общество. Во-первых, здесь был сам Уордль, более радостный, если это возможно, чем когда-либо; затем, здесь была Белла с преданным ей Трандлем; и наконец, здесь была Эмили и еще восемь или десять молоденьких леди, съехавшихся к завтрашней свадьбе и оглашавших поля и проселки своими шутками и смехом.

По дороге к дому мистер Уордль сообщил мистеру Пиквику, что они всей компанией ходили осматривать гнездышко, в котором молодые будут жить после Рождества. При упоминании об этом Белла и Трандль раскраснелись не меньше толстяка Джо после его сна у камина. Юная леди с черными глазками что-то прошептала на ухо мисс Эмили, лукаво поглядывая на мистера Снодграсса. Эмили ответила ей, что та говорит глупости, но тем не менее вспыхнула, а скромный, как все гении, мистер Снодграсс, почувствовал, что заливается краской по самую макушку, и от души пожелал, чтобы указанная леди, со своими черными глазками и со своим лукавством, благополучно переместилась в соседнее графство.

Старая леди восседала в гостиной с обычной своей величавостью, но она была в дурном настроении, а вследствие этого особенно плохо слышала. Она никогда не выходила из дому и, как большинство ее сверстниц, считала все, чего она сама не может делать, изменою установленным в доме порядкам. Итак, она восседала, выпрямившись, в своем кресле и бросала вокруг себя свирепые взоры, которые окружающим казались... благожелательными!

— Матушка, — сказал Уордль, — мистер Пиквик. Вы его помните?

— Нет, я ничего не слышу.

— Ни к чему это, матушка, — сказал Уордль. — Перестаньте капризничать. Подумайте о Белле, не огорчайте ее.

Добрая старая леди расслышала, потому что губы у нее дрогнули. Но у возраста есть свои маленькие слабости, и, расправляя складки платья, она обратилась к мистеру Пиквику:

— О, мистер Пиквик! В наше время молодежь была совсем иной!

— Совершенно верно, сударыня, — согласился мистер Пиквик, — потому-то я всегда так радуюсь, когда вижу людей старого закала.

Вечер общество провело в беззаботном счастье. Мистер Пиквик и старая леди серьезно и торжественно восседали за карточным столом; за круглым столом царило шумное веселье. И еще долго после того, как дамы удалились, мужчин снова и снова обносили горячим глинтвейном, приправленным бренди и пряностями; и крепок был потом сон и приятны сновидения. Но вот что примечательно! Мистер Снодграсс всю ночь видел во сне Эмили, а центральным образом сновидений мистера Уинкля была юная черноглазая леди с лукавой улыбкой.

На другой день мистер Пиквик проснулся очень рано. Он приподнялся на постели и прислушался. Прислуга женского пола и гости женского пола неустанно сновали взад-вперед; кто-то требовал горячей воды, кто-то иголку с ниткой, кто-то умолял: «Ах, зашнуруйте же меня, дорогая!» Мистер Пиквик в невинности своей предположил, что в доме свершилось нечто ужасное. Но мало-помалу мысли его прояснились, и он вспомнил, что то был день свадьбы. Он оделся с особенной тщательностью и спустился к завтраку.

Все четыре служанки, в новых платьях и чепчиках, бегали по дому в состоянии неописуемого возбуждения. Старая леди была облачена в парчовое платье, двадцать лет не видевшее дневного света. Мистер Трандль снял, хотя и нервничал. Сам Уордль буквально изнемогал от усилий казаться спокойным и веселым. Все молодые леди были в слезах и в муслине. Все пиквикисты были в полном параде. На лужайке перед домом собрались все мужчины, парни и мальчишки, состоявшие при ферме, каждый с бантом в петлице, и выражали свое ликование оглушительными воплями, побуждаемые к тому примером мистера Сэмюела Уэллера, который успел уже завоевать себе самую широкую популярность и чувствовал себя как дома, словно именно здесь он и родился.

Свадьбы служат поводом для множества шуток, а в сущности, шутить тут вовсе не над чем. К радости здесь всегда примешивается горечь разлуки с родным домом и с друзьями счастливейшей поры жизни, а в будущем неясно рисуется существование, полное забот и тревог, и притом с новым, не испытанным спутником. Это естественно... Но довольно, не будем омрачать эту веселую главу.

Скажем коротко, что обряд совершал старый священник в приходской церкви Дингли-Делла, в ризнице которой до сих пор хранится метрическая книга с росчерком мистера Пиквика; что молодая леди с черными глазками подписала свое имя весьма нетвердо и дрожащей рукой; что подпись мисс Эмили, равно как и другой подружки, почти невозможно прочесть и что все прошло самым изумительным образом.

Ко всему надо только добавить, что мистер Пиквик первый поздравил новобрачную, надев ей на шею чудесные золотые часы с цепочкой, каких до сих пор не видывал ни один смертный, за исключением ювелира. Затем старый церковный колокол зазвонил так весело, как только мог, и все отправились завтракать.