Посреди Вселенной

— Твоя теперь очередь! Ну? — тыкнул пальцем в широкую Гошину грудь.

Гоше — что? Гоша — парень-рубаха. Думать долго не любит. Пролетел над костром — вид спокойный, ленивый, будто прыгал через канаву.

Бронькин палец направился к Сану. Сано мелко дрожит. На щекастом лице умоляющая улыбка.

— Нога чего-то болит. Вывихнул, что ли?

Из-за Бронькиного плеча мелькнул околыш красной фуражки, и Мишутка голосом бодрым, будто сделав открытие, говорит:

— А я знаю! Я знаю! От страху нога у него заболела!

Сано краснеет. Откладывая в уме мыслишку о том, как бы потом расквитаться с Мишуткой, он поворачивается к костру. Ножки его проворно мелькают. Перед самым огнём резво взрывают пепел и проносятся возле костра, над дымящейся головёшкой.

— Слабак! — заключает Серёга и тут замечает, как в плоский его живот упирается Бронькин палец.

— Покажи слабакам, как наши умеют!

Серёга с опаской глядит на костёр. «Экой огнище! Да на нём изжариться можно. Хотя бы разика в два поуже…» Серёга пробует улыбнуться. Улыбка жалкая и кривая.

— Ладна! — сказал с отчаяньем человека, попадающего в беду.

За костром, который он одолел с зажмуренными глазами, ощущает, как к нему возвращается прежняя смелость.

— Это что? Разве костёр?! — небрежно показывает ладошкой. — Мне бы разика в два пошире!

Соглашается Бронька.

— Можно и шире! — и командует ребятнёй, чтобы тащили в огонь всё, что под руку попадёт, — щепьё, батожьё, наносные кряжики и хламинник. Костёр раздвигается, рвётся стрелками вверх, плюётся алыми угольками.

И вдруг ребята оторопели. Забытый всеми Мишутка смело вбегает в огонь, теряется там, машет руками. Хорошо, хоть Бронька успел поймать за тугой козырёк милицейской фуражки и, вытащив из костра, хочет обнять его как героя. Но раздаётся тяжёлый топот. Бронька вскидывает бровями. Межой ячменного поля с грозно поднятым кулаком ступает побежкой его отец.

— Демонята! Вон! Вон отседа! Чтоб духу вашего не было! А тебе, Бронька, вечером будет баня!

Отпорол бы вечером Броньку отец, да вступился за брата Мишутка.

— Я не дам! Я не дам! — закричал отчаянным голосом и встал перед Бронькой, раскинув руки.

— Ты чего? — потерялся отец.

Глаза у Мишутки сверкнули.

— Два раза спасал меня от самой неминучей!

— Это как? — попросил отец объяснить.

— Утонуть не дал третьего дня! А сегодня не дал сгореть!..

— Если так… — поразился отец, — если так, то дело другое… И всё-таки ты, — посмотрел сурово на Броньку, — сегодня со всеми за стол не сядешь…

Чтобы прийти помаленьку в себя, отец закурил папиросу.

ОПАСНОЕ ДЕЛО

Чтобы не было больше жалоб на Броньку, отец решил его брать с собой на объезд лесных кварталов. Туда же просится и Мишутка:

— Я тоже хочу! Я тоже!

Отец участливо улыбнулся.

— Ты на лошади ездить умеешь?

— Умею! Даве вон ездил с братанами на реку.

— А обратно вернулся пешком?

— Пешком, — понурился сын.

— Потому и взять не могу, что из лесу надо на лошади возвращаться.

— Но я хочу, как и Бронька, взрослой работы!

В разговор вмешалась бабушка Анна.

— Дам я тебе роботёшку! Есть у меня! Возле дома. Нелёгкая роботёшка, но думаю, ты совладаешь.

— Чего такое? Чего? — засмеялся Мишутка.

— Козу в заполье пасти! Заместо меня! А я той порой пойду ворошить в Хомоватики сено.

Согласился Мишутка утром, а к обеду уже пожалел, потому что понял: нет и не будет хуже работы, чем следить за рогатой козой.

Коза вредная. То, повиливая хвостом, убежит к межнику, за которым гряды с колхозной картошкой, то просунет рога в огород и, застряв меж жердин, заревёт, как ревут все дурные и глупые козы, Мишутка носится за козой как за демоном на копытцах.

Заслышав сухонький хряск, он улыбается облегчённо. На высокую изгородь огорода заползают братья Рычковы: Сано, младший, — в слезах, Гоша, как именинник, — весел.

— Новость, Мишка! — сообщает с радостью Гоша. — Санко-то сейчас малированное ведро утопил в колодце. Отец-от, знаешь, у нас! Исполосует, как зайца!

— И не жалко тебе?

Гоша сидит на жердине, болтает ногой.

— А чего растяпу жалеть! Да потом, он, знаешь, он — ябеда.

— А ты вор! Вор! Удочку у Серёги кто стибрил?

— Ах, удочку, говоришь? Да я счас! — Гоша спихивает брата с жердины, сам за ним в лопуховую заросль, плюёт себе на обе ладони и готов уже размахнуться, но Мишутка, хотя и мал, а встаёт перед ним.

— Ишь герой! Воюешь-то хорошо, да не там!

— Где? — требует Гоша. — Где, договаривай, коли начал?

— В колодце! Взял да ведро-то бы и достал!

— Скажешь тоже. Такой колодец!

Мишутка в школу пока не ходит, но писать мало-мальски умеет. Пишет щепкой на чёрной тропе.

— Читай, — говорит, поднимая глаза на Гошу.

Гоша читает:

— Трус.

— Это ты, — поясняет Мишутка.

Гоша в споры вступает обычно с ровнёй. А тут — малолеток, и он глядит на Мишутку с холодной усмешкой, как сильный на слабого, не унижая себя до ругательских слов.

Но рядом с ним возникает Сано.

— А ты чем лучше его? — спрашивает Сано Мишутку, и серые глазки его чуть блещут, чуть щурятся, чуть угрожают. — Коли не трус, так валяй и достань!

— Эко дело! — смеётся Мишутка. — Достал бы запросто, каб не коза. Куда деваюсь-то с ней?