Пост-капитан

«Поликрест» расцвёл, словно белая роза. Его редко используемые, сверкающие белизной лисели растягивались один за другим, наверху засияли новенькие брамсели, а надо всеми ими блеснули на солнце невиданные доселе трюмсели. Судно застонало, потом застонало опять по мере того как выбрали шкоты; форштевень глубже вдавило в воду, а позади судна баркас понёсся в кильватерной струе — вода доходила ему почти до планширя.

Если о «Поликресте» вообще можно было сказать, что существует какой-то особо благоприятный для него ветер, то это был ветер в трёх румбах позади траверза; и именно такой ветер держался весь день, незначительно отклоняясь от норд-вест-тень-норда, и дул с умеренной силой, заставляя во все глаза следить за целостью брамселей и трюмселей. Корабль действительно спешил, они неслись по Ла-Маншу так, словно от этого зависели их жизни, и набирали столько воды, что мистер Грей, плотник, вернувшись из помпового колодца, заявил официальный протест. Один трюмсель сорвало, и в какой-то момент некий неустановленный крупный предмет оторвался от днища, но в кильватерной струе оставались лига за лигой, и Джек, ни на миг не покидавший квартердек, был почти готов полюбить этот корабль. На форкастеле свободные от вахты люди занимались починкой одежды; стоявшие на вахте были постоянно заняты, вынужденно заняты работой с парусами; и все, казалось, наслаждались скоростью, азартно желая выжать из судна всё, на что оно было способно. Приказ Джека по поводу битья неукоснительно соблюдался, но до сих пор не было заметно, чтобы кто-то стал медленнее двигаться из-за этого. Людей из баркаса подняли на борт из опасений, что баркас может затащить под воду, и они пообедали на камбузе — он теперь не опасался их, они утратили своё влияние, товарищи их избегали. Дэвис — действительно опасный грубиян, склонный к внезапным безрассудным взрывам, казался совершенно выбитым из колеи, а Уилкокса, красноречивого адвокатского писаря, ставшего карманником, никто больше не хотел слушать. Матросы в большинстве своём вернулись в своё обычное состояние неустойчивого равновесия — одно несчастье прошло, а другое ещё не наступило. На настоящий момент Обри держал ситуацию в руках.

Единственной его заботой теперь был ветер. После полудня он ослабел и стал неустойчивым, и по всем признакам мог вовсе улечься на закате; но, когда на море с неба спустился сырой вечер и такелаж потяжелел от росы, ветер немного оживился, дуя по-прежнему с заветного северо-запада; однако полагаться на него было нельзя.

К шести часам они прошли свой путь и приближались к побережью, пока не появились безошибочно узнаваемая башня и высокий мыс Пуан Нуар, с крюйс-пеленгом на Камарэ; однако, пока они двигались курсом ост-зюйд-ост, чтобы подойти к берегу чуть севернее Шолье, дымка всё сгущалась и сгущалась, покуда на входе в залив они не оказались в тумане — брамсели проступали наверху неясными пятнами; туман лежал чуть выше мягко колышащейся поверхности моря, разрываясь на длинные плотные лоскуты, призрачно-серебристые в свете восходящей луны.

Они совсем немного опоздали к приливу и неуклонно приближались к берегу — штурман за штурвалом, двое с лотами, со своим безостановочным «…Глубина восемь, глубина восемь, отметка десять, десять без четверти, глубина девять, шесть с половиной, отметка пять, пять без четверти, четыре с половиной». Дно быстро поднималось.

— Мы на краю внешней мели, сэр, — сказал штурман, глядя на ил и ракушки, прилипшие к лоту. — Всё в порядке. Оставим одни марсели, полагаю.

— Командуйте, мистер Гудридж, — сказал Джек и отступил на шаг, пока судно тихо скользило по воде, убавляя ход. Оно уже давно было подготовлено к бою, матросы — молчаливы и сосредоточенны; корабль неплохо слушался руля, лавируя по фарватеру; шкоты и брасы выбирались тут же по команде.

— Это, стало быть, Скакун, — сказал штурман, кивая на светлую полосу на воде справа по носу. — На румб право на борт. Два румба. Так — а теперь отводи. Так держать. Руль на левый борт. Круто на борт.

Тишина. Мёртвая тишина и туман.

— Морганова мель по левому борту, сэр, — сказал Гудридж, подходя. Джек был рад это слышать. Последний надёжный крюйс-пеленг был взят давным-давно; и это была игра в жмурки: он не знал этих вод. Когда Морганова мель останется за кормой, им нужно будет пройти на запад вокруг оконечности мели Старого Пола Хилла, а затем повернуть почти на восток — чуть южнее — и войти на внешний рейд мимо Иль-Сен-Жака.

— Три румба вправо, — сказал штурман, и корабль повернул на запад. Изумительно, как эти старые ла-маншские лоцманы знают море: чуют и чувствуют его, несомненно.

— Следите за булинями, там на носу, — сказал штурман негромко. Долгая, долгая пауза, пока «Поликрест» шёл круто к свежеющему ветру.

— Теперь руль под ветер. Одерживай, одерживай. Так держать. Взгляните, сэр, слева по носу — это Сен-Жак.

Разрыв в тумане, и в нём, на расстоянии с милю — высокая белая громада с укреплениями на вершине и на середине склона.

— Отлично, мистер Гудридж, просто отлично.