Пост-капитан

— Как ты её определяешь, Эванс?

— Простите, сэр?

— Откуда ты знаешь, что это твоя Эндрю Машерочка?

— По её нежному выражению лица, ваша честь, по её выражению. Гриффи Джонс, чучельник из Дувра, даст мне завтра за неё гинею, так-то.

— Что ты можешь сказать, Роджерс?

— Это всё враньё, сэр! — крикнул Роджерс. — Это мой Аякс. Я это, его кормил от Кампонга — он пил мой грог и ел сухари, как христианин.

— Какие-нибудь особые приметы?

— Ну как же, покрой кливера, в смысле форма носа, сэр; я его завсегда узнаю, хоть он и усох.

Джек вгляделся в лицо обезьяны, на котором застыло глубоко меланхоличное выражение. Кто говорит правду? Несомненно, каждый из двоих уверен, что он. На корабле было две обезьяньих головы, а теперь всего одна. Но как кто-то может утверждать, что распознаёт особые приметы этого увесистого сморщенного рыжего кокоса — Джек не мог сказать.

— Эндрю Машерочка — самка, как я понимаю, а Аякс — самец? — спросил он.

— Верно, ваша честь.

— Попросите доктора Мэтьюрина подняться на палубу, если он не занят, — сказал Джек. — Доктор Мэтьюрин, возможно ли определить пол обезьяны по её зубам, или вроде того?

— Это зависит от обезьяны, — сказал Стивен, пристально глядя на предмет в руках Джека. — Вот это, например, — сказал он, беря голову в руки и поворачивая её, — превосходный образец самца Simia satyrus, или Бюффонова дикого лесного человека[116]: на его щеках боковые наросты, упомянутые Хантером, и остатки особого горлового мешка, столь характерного для самцов.

— Ну, вот всё и выяснилось, — сказал Джек. — Это Аякс. Большое спасибо, доктор. Обвинение в краже снимается. Но ты не должен набрасываться на людей с кулаками, Роджерс. Кто-нибудь может что-то сказать в его пользу?

Вперёд вышел второй лейтенант и сообщил, что Роджерс состоит в его отряде, что он добросовестен, обычно трезв, с хорошим характером, но склонен впадать в ярость. Джек сказал Роджерсу, что он не должен впадать в ярость, что ярость — скверная штука и доведёт его до виселицы, если он будет ей потакать. Ему следует обуздать свой нрав и провести следующую неделю без грога. Голова временно конфискована для дальнейшего изучения — собственно, она уже исчезла в каюте, оставив Роджерса в замешательстве.

— Полагаю, со временем ты получишь её обратно, — сказал Джек убеждённо, хотя сам в этом был не слишком убеждён. Другим нарушителям, вина которых состояла в пьянстве, не отягчённом другими проступками, определили то же наказание, решётку убрали, кошку, так и не вынутую из мешка, вернули на место, и матросам вскоре просвистали к обеду. Джек пригласил первого лейтенанта, вахтенных офицера и мичмана, а также капеллана пообедать с ним и стал снова расхаживать по квартердеку.

Его мысли перешли к артиллерии. Были корабли, и весьма многие, которые почти никогда не устраивали учений с пушками и почти никогда не стреляли из них — только в бою или в виде приветствия; и если «Лайвли» из таких — то он намерен это изменить. Даже в ближнем бою желательно стрелять в наиболее уязвимые места; и в обычном сражении с участием фрегатов точность и скорость решают всё. Тем более это не «Софи» с её пушчонками: в одном бортовом залпе «Лайвли» сгорит добрый хандредвейт пороха — это надо учитывать. Милая «Софи» — как же она палила!

Он наконец распознал музыку, что так настойчиво вертелась у него в голове. Это была пьеса Гуммеля, которую они со Стивеном так часто играли в Мэлбери-Лодж — адажио. И почти сразу перед ним возник ясный образ Софии: высокая и стройная, она стоит возле фортепиано, смущённо опустив голову.

Джек резко развернулся на ходу и попытался заставить себя сосредоточиться на насущной задаче. Но это не помогло: музыка вплеталась в его расчёты касательно пороха и ядер; он разволновался и почувствовал себя несчастным. Резко хлопнув в ладоши, он сказал сам себе: «Мне нужно просмотреть журнал и выяснить, сколько они практиковались; и сказать Киллику, чтобы откупорил кларет — его-то он ни при каких обстоятельствах не забывал».

Он спустился вниз, отметил оставшийся после мичманов запах в салоне, прошёл через него в кормовую каюту и очутился в полной темноте.

— Закрой дверь, — крикнул Стивен, возникая у него за спиной и хлопая дверью.

— Что не так? — спросил Джек, который так глубоко задумался о служебных делах, что забыл о пчёлах — как забыл бы даже какой-нибудь яркий кошмар.

— Они замечательно приспосабливаются — возможно, лучше, чем все другие общественные насекомые, — сказал Стивен из другого конца каюты. — Мы встречаем из повсюду, от Норвегии до жгучих просторов Сахары; но они ещё не вполне привыкли к новым условиям.

— О Боже, — сказал Джек, пытаясь нашарить ручку. — Они что, все снаружи?

— Не все, — сказал Стивен. — Узнав от Киллика, что ты ждёшь гостей, я подумал, что ты захочешь их куда-нибудь убрать. Существует весьма невежественное предубеждение по поводу пчёл в столовой.

Что-то ползло по шее Джека; дверь окончательно потерялась; он начал обильно потеть.