Пост-капитан

Он бы не стал высказывать это пожелание, если бы знал, насколько неожиданно быстро оно исполнится. «Лайвли» ещё не успел бросить якорь в Спитхеде, как пришёл приказ, предписывающий ему немедленно отправляться в Плимут для сопровождения конвоя, идущего на север; Бермуды откладывались на несколько недель — может быть, к лучшему. Шлюпка командира порта также доставила на борт молодого человека от нового призового агента — с чеком, сумма которого на сто тридцать фунтов превышала ту, на которую Джек мог надеяться, и письмо от генерала Обри, извещавшего о своём избрании в парламент от Сент-Мурьяна, самого гнилого из всех гнилых корнуолльских местечек, имения его друга мистера Полвила, с простой платформой — «Смерть вигам». «Я уже сочинил мою первую речь, — писал генерал, — и собираюсь произнести её в понедельник. Я от них камня на камне не оставлю — коррупция такова, что ты и вообразить не можешь. И произнесу ещё одну, позлее, после парламентских каникул, если они хоть что-то для нас не сделают. Мы проливали кровь за нашу страну, и будь я проклят, если наша страна не может умеренно пролить кровь за нас». Слово «умеренно» было зачёркнуто, и письмо завершалось пожеланием того, чтобы Джек занёс имя своего маленького брата в список экипажа, «поскольку это может когда-нибудь пригодиться». Лицо Джека приобрело крайне задумчивое выражение; не то чтобы он не был согласен с мыслью насчёт пролития крови — нет, обеими руками за; но ему, увы, были известны взгляды его отца на благоразумную осторожность. Они отправили на берег миссис Миллер с её куском флага, гордую, как Понтий Пилат; и пошли зигзагом вниз по Ла-Маншу, пробираясь против западных и юго-западных ветров, задержавшись только, чтобы отпраздновать обогащение Джека и избрание генерала Обри тем, что сравняли с землей батарею на мысу Барфлёр и разрушили сигнальную станцию на Кап-Леви. Фрегат расходовал порох бочка за бочкой и разбрасывал тонны железа по французской земле; его артиллерийская выучка заметно улучшилась. Помимо радостей стрельбы по своим ближним матросы «Лайвли» обожали разрушать творения их рук; никакая стрельба по плавающим мишеням не вызывала у них такого восторга и даже десятой части того рвения, как стрельба по окнам семафорной станции с предельным подъёмом стволов. Когда они наконец попали в них, когда стёкла и рамы разлетелись с треском и звоном — то разразились такими криками, словно потопили линейный корабль, и весь квартердек, включая капеллана, веселился и самодовольно скалился, как на празднике.

Он бы не стал высказывать это пожелание, если б знал, что его исполнение будет означать лишение Стивена тех тропических радостей, которые он ему обещал, не говоря уже об удовольствии самому прогуляться по земле, не опасаясь преследования, не оглядываясь с тревогой по сторонам — на Мадейре, Бермудах или в Вест-Индии — чтобы ему никто не досаждал, кроме французов и, может быть, испанцев да жёлтой лихорадки.

Но оно было высказано и исполнилось, и вот он здесь — с подветренной стороны острова Дрейка, Плимут-Хо слева по носу, в ожидании, пока 92-й пехотный погрузится на транспорты в Хэмоазе: это будет долгое дело, судя по их нынешнему состоянию полной неготовности.

— Джек, — сказал Стивен. — Ты собираешься навестить адмирала Хэддока?

— Нет, — ответил Джек. — Не собираюсь. Помнишь — я поклялся не сходить на берег.

— Софи и Сесилия всё ещё там, — заметил Стивен.

— О, — воскликнул Джек и прошёлся туда-сюда по каюте.

— Стивен, — сказал он. — Я не поеду. Что я, во имя всего святого, могу ей предложить? Я столько об этом думал. Было неправильно и эгоистично с моей стороны ехать за ней в Бат — мне не следовало этого делать, но меня погнали чувства, ты знаешь, я не рассуждал. Что я ей за пара? Пост-капитан — да, если угодно, но по уши в долгах и никаких особых перспектив, если лорд Мелвилл уйдёт. Малый, который, сойдя на сушу, крадётся и озирается по сторонам, словно карманник, по чьему следу идут охотники на воров. Нет. Я не собираюсь ей докучать, как прежде. И не собираюсь больше надрывать себе сердце: к тому же, какое ей теперь до меня дело после всего этого?

ГЛАВА 14

— Прошу прощения, мэм, вы не могли бы сказать, где мисс Уильямс? — спросил дворецкий адмирала. — Её спрашивает один джентльмен.

— Она сейчас спустится, — сказала Сесилия. — А кто это?

— Доктор Мэтьюрин, мэм. Он так и велел мне сказать — доктор Мэтьюрин.