Постижение России. Взгляд социолога

Конечно, любой народ, в массе, достаточно доверчив. Тем не менее, есть факторы, связанные с менталитетом и социальной стороной характера русских и формирующие у них большую степень доверчивости по сравнению с представителями других народов. На эти факторы, отмечая присущую русским доверчивость, прямо или косвенно уже указывали внимательные наблюдатели.

Один из них (иностранец) считал русских носителями черт человека «мессианского» типа, которого «вдохновляет не воля к власти, а настроенность к примирению противоречий и к любви. … Им движет не чувство подозрения и ненависти, а чувство глубокого доверия к сущности вещей. Он видит в людях не врагов, а братьев; в мире – не добычу, на которую надо набрасываться, а хрупкую материю, которую надо спасти и освятить» [Шубарт. 1997, с.11]. Русского «поддерживает живое вселенское чувство всеобщности … Его преобладающее чувство – изначальное доверие (курсив мой – П.С.). … Русский – метафизический оптимист» [Шубарт. 1997, с.87].

Второй (наш соотечественник) отмечал в период, предшествующий отмене крепостного права, что спокойствие, царящее в стране, основано на недоразумении, «на безграничном доверии народа к власти – вере в ее благожелательность и действительность намерений этой власти в пользу народа» [Тютчев. 1935, с.319].

Эти два замечания относительно изначального доверия к миру и доверия к власти хорошо согласуются между собой, хотя корни этих двух различных видов доверия также различны.

В первом случае изначальное доверие русских к миру объясняется тем, тем, что в русских якобы воплощен упомянутый мессианский тип человека, которому доверие к миру присуще как изначальная черта. Трудно оценить истинность этого утверждения, поскольку неясно, действительно ли мессианский человек воплощен в русских (хотя их мессианское поведение отмечалось разными авторами). Но можно предложить более правдоподобную гипотезу, объясняющую повышенное доверие к миру у русских по сравнению с европейцами, в частности и особенно, с англосаксами.

Эта гипотеза основана на учете особенностей русского языка, который накладывает незримую и неизгладимую печать на весь духовный склад русского человека (менталитет). Язык едва ли не в решающей степени определяет мировоззрение (мировосприятие, мироощущение и отношение к миру) русских (как и других народов).

Суть гипотезы в том, что все языки можно, условно, разделить по шкале «субъективности – объективности» (см. таблицу 14).

Таблица 14

Шкала субъективности-объективности некоторых европейских языков

Субъективные языки, по большей части, это естественно развивающиеся языки. Они сохраняют способность не только описывать мир «объективно», но и морфологически (формой самих слов) выражать субъективное, эмоциональное отношение говорящего к окружающему миру (событиям, явлениям). В субъективных языках существует, по крайней мере, три рода существительных, несколько падежей, ласкательно-уменьшительные и угрожающе-увеличительные суффиксы существительных и прилагательных. Для носителей субъективной языковой культуры мир предстает живым, эмоционально окрашенным, состоящим из «существ», к которым можно относиться «по-человечески».

На таблице14 русский язык занимает первое место по степени субъективности (возможно, в эту графу можно поместить другие славянские языки или литовский язык). Он сохранил три рода имен существительных (мужской, женский и средний), несколько падежей, а также ласкательно-уменьшительные и устрашающе-увеличительные суффиксы существительных и прилагательных. Все эти средства позволяют передать субъективное отношение русского человека к происходящему. Поэтому наш язык наполняет живую речь субъективными чувствами, передает эмоциональные переживания.

Русский, говоря «белая березонька» или «Идолище поганое», тем самым даем понять собеседнику свое отношение к названным явлениям. Метафоры, основанные на категории рода, позволяют русским создавать проникновенные лирические стихотворения и песни. Разве не трогает русского песня о женской и мужской судьбе, построенная на образах деревьев, в которой «тонкая рябина» символизирует женщину, а «дуб высокий» – мужчину? Всем понятно, что в словах «как бы мне рябине к дубу перебраться» выражена трогательная женская мечта. Для создания поэтического образа можно использовать явления неживой природы. Стихотворение Лермонтова «Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана» почти любой русский воспринимает не просто как зарисовку утреннего пейзажа.