Постклассическая теория права. Монография.

Современный отечественный юридический либертаризм представлен двумя версиями: концепцией правового закона (В.С. Нерсесянц, В.В. Лапаева, Н.В. Варламова,) и институциональной социологической теорией (ее разрабатывает сегодня В.А. Четвернин). Подход В.А. Четверни- на, при всем уважении к В.С. Нерсесянцу, В.В. Лапаевой и Н.В. Варламовой, представляется более перспективным, так как акцентирует внимание на фактическом действии права. Провозгласить и закрепить во всеобщей формальной норме права меру свободы еще не означает обеспечить ее реальное действие, которое всегда осуществляется людьми, соотносящими свои интересы с нормой права и жизненной ситуацией. Последнее напрямую зависит от правовой культуры - знаково-символического механизма интериризации (интернализации) и экстернализации внешних аспектов человеческого (в данном случае правового) бытия. Именно правовая культура и обеспечивает действие права, выступая механизмом воспроизводства правовой реальности. В этой связи представляется чрезвычайно интересной позиция В.А. Четвернина, помещающего право (меру свободы, организованную формальным равенством) в контекст формирования и функционирования правовой культуры - культуры Запада[1213]. Придание исторического и социо-культурного измерения права, как представляется, придаст несомненный импульс дальнейшему развитию юридического либертаризма.

Однако при этом надо иметь в виду, что современная (именуемая иногда постсовременной) социология - а юриспруденция по справедливому утверждению В.А. Четвернина не что иное, как частная социологическая дисциплина - в конце XX - начале XXI века трансформировалась из классической в постклассическую. Поэтому перспектива социологического институционализма либертарного правопонимания возможна только в том случае, если оно учитывает эту трансформацию. Пока, судя по работам В.А. Четвернина, можно сказать, что эти изменения учитываются им лишь частично.

Постклассическая парадигма[1214] в социогуманитарной науке основана на нескольких положениях, противопоставляемых метафизике и классическому сциентизму. Прежде всего, принципы неопределенности и дополнительности неклассической физики трансформировались в признание многомерности, неравновесности, открытости и невозможности окончательного описания, объяснения и тем более предсказания мира. Социальный мир (а значит, и мир права) постулируется как конструируемый (хотя и отнюдь не произвольно) и воспроизводимый действиями и ментальными представлениями людей. Отсюда трансформация основных категорий классической философии: истины, рациональности, объективности и т.д. Корреспондентская теория истины заменяется когерентной и процессуальной (разновидностью последней выступает делиберативная теория Ю. Хабермаса), а классическая рациональность - постклассической (например, коммуникативной)[1215]. Объективность в духе картезианского отношения субъект - объект вытесняется его включением в межсубъектное, обусловленное культурой данного социума взаимодействие. Тем самым признается принципиально важной роль ментальных образов - знаков и символов - в социальном мире. Получается, что объективность социального бытия невозможна вне знаково-символического опосредования его внешних аспектов.

Возможно, еще более важным является смена типа мышления - от бинарного аналитического логоцентризма (сущность и явление, форма и содержание и т.д.) к диалогу (взаимообусловленности) различий.

Если признать значимость этих трансформаций, то очевидно, что они не могут не сказаться на современном (постсовременном) постклассическом правопонимании. Поэтому приветствуя социологический поворот в юридическом либертаризме, произведенном В.А. Четверниным, нельзя не заметить, что постклассический социологизм требует нечто большего.

Прежде всего, констатируя историческую и социокультурную обусловленность права (точнее - его принципов: формального равенства как меры свободы) следует более подробно показать механизм такой обусловленности. Экономический (шире - социокультурный) детерминизм - не более чем заявка на объяснение, а иногда - всего лишь рабочая гипотеза, выдаваемая за реальность. Воздействие экономических, политических и т.п. внешних факторов всегда преломляется в индивидуальную а затем массовую культуру, интериоризируется в мотивацию, и лишь затем воплощается в стереотипах поведения широких слоев общества. Для анализа этого механизма необходимо выявление референтной группы, ее взаимодействие с властвующей элитой и широкими народными массами, знание конкретной исторической ситуации, специфику господствующих представлений и т.п.